Читать книгу "Дочь Афродиты - Филипп Ванденберг"

Дафна села и осмотрела себя с головы до ног. От хитона остались одни клочья. Живот, грудь и бедра были исцарапаны. Она попыталась глубоко вдохнуть и почувствовала боль в боку. Откинувшись назад и опершись на локти, Дафна стала вспоминать, что произошло.

Посейдон неожиданно вынес ее на берег, как когда-то славного Одиссея. Она осмотрелась и увидела в предвечерней дымке очертания поросших деревьями холмов. Куда же принесли ее волны? В Лидию? В Карию? Или, быть может, на один из островов Спорад?

— О Посейдон, сын Кроноса и Реи, отдавший меня на волю штормов! Ты спас меня, — повторяла она, едва шевеля искусанными от страха губами, как будто хотела убедиться, что еще жива. Дафна отошла от кромки прибоя и сразу почувствовала в ногах боль.

Вдруг она испуганно остановилась. На песке были видны следы человека, которые вели от берега к холмистой возвышенности. Сердце Дафны бешено заколотилось. Она застыла. Не было слышно даже криков птиц. Дафна пошла по следу. Через пятьдесят шагов песок перешел в гальку и след исчез. В мокрых лохмотьях, оставшихся от одежды, ей было так холодно, что она сбросила их.

Дафна подобрала палку, принесенную морем с далеких берегов, и решила забраться на возвышенность, чтобы сориентироваться. Колючки терна царапали ее, босым ногам было больно ступать по острым камням. Стало совсем темно. Но Дафна все-таки нашла тропинку, которая вилась среди раскидистых деревьев и огромных камней, брошенных сюда, скорее всего, сыном Посейдона Полифемом, сгоравшим от любви к прекрасной Галатее.

Гетера остановилась. Сверху с грохотом покатился большой камень. Она пошла дальше, стараясь не споткнуться о корни деревьев и отводя от себя торчащие ветки. Через какое-то время Дафна оказалась на вершине лесистого холма. Понять, есть ли поблизости жилье, было невозможно. Она стояла в окружении искривленных стволов деревьев и прислушивалась.

Дафна почти ничего не различала в опустившейся на землю тьме, но у нее было ощущение, что за ней наблюдают. Неописуемый страх, охвативший ее, заставил еще крепче сжать палку и затаить дыхание. Неподалеку треснула сухая ветка. Потом опять наступила тишина. Жуткая тишина.

Приоткрыв рот, Дафна напряженно всматривалась в темноту, пытаясь увидеть, нет ли рядом с ней какого-нибудь движения. Медленно поворачиваясь, она заметила, как шевельнулись ветви, и стала неотрывно смотреть в ту сторону. Но ничего подозрительного больше не произошло.

Дафна готова была кричать от страха и бессилия, но понимала, что это бесполезно. Она осторожно пошла назад по тропе, каждый миг ожидая чего-то страшного и неминуемого.

В кронах узловатых деревьев, казалось, появились тысячи глаз, которые жадно смотрели на ее обнаженное тело. Словно сквозь сон Дафна почувствовала, как сильная рука обхватила ее за талию. Другая рука медленно, будто лаская, скользнула по ее мокрым волосам, потом по щеке и зажала ее открытый в испуге рот.

Это произошло так неожиданно и спокойно, что ей даже кричать не захотелось. Руки отпустили ее.

— Тихо, — услышала она, — это я, Гермонтим.

На рассвете триера с царем на борту причалила к берегу Малой Азии. Гавань Эфеса была погружена в таинственный дым жертвенных костров.

Такелаж триеры выглядел так, будто она участвовала в сражении. Паруса были порваны, верхушка главной мачты сломана. Нос судна тоже отломился. Гребцы с трудом довели до берега глубоко погруженный в воду корабль.

— Слава тебе, Аура Мацда! — кричали люди на пирсе. — Мы благодарны тебе за спасение царя царей!

Облаченные в дорогие одежды приближенные, благополучно прибывшие раньше, встречали царя на берегу. Среди них была Артемисия, которая привела один из своих кораблей вместе с двумя сыновьями Ксеркса.

Когда Ахеменид покинул борт, хилиарх громко крикнул:

— На землю перед царем царей! — Все опустились и стали целовать землю.

Лишь ощутив под ногами твердую почву, царь успокоился.

— Вы видите меня здесь только потому, что персидские боги оказались сильнее греческого моря. Я велю отхлестать его. Я засыплю его обломками Эллады!

Приближенные заулыбались. Двое слуг принесли царю сухую одежду, и он, никого не стесняясь, переоделся.

— Знаете, кто спас мне жизнь? Рулевой-финикиец. Поэтому принесите лавровый венок из чистого золота. Я хочу наградить его! — заявил Ксеркс.

Слуги поклонились и побежали исполнять приказ.

— Почему у вас такие подавленные лица? — спросил царь, посмотрев на приближенных.

— Повелитель! — обратилась к нему Артемисия. — Из Эллады пришли плохие новости.

— Плохие новости? Что, мой флот проиграл еще одну битву? Эти балбесы-мореходы снова не справились с греками? — Ксеркс начал свирепеть. Но Артемисия перебила его:

— Не флот, повелитель!

— Мардоний?

Артемисия молча кивнула.

Ксеркс снова разозлился:

— Этот бездарный выскочка из моей родни… Что с ним?

— Он пал под Платеями в Беотии в битве против греческой конницы.

— Мардоний погиб?

— И Макистий тоже, командующий нашей конницей.

— Ведь я же ему приказывал, чтобы не шел в бой на белом коне! Наверняка он был на белом коне!

Артемисия пожала плечами и безучастно произнесла:

— Греческие гоплиты отважнее всех мужчин на свете. Они сражаются, пока не упадут. И даже после этого они умудряются метнуть копье.

— Как зовут их предводителя? Фемистокл?

— Нет, Павсаний, спартанец.

— А как мои солдаты?

Сначала Артемисия не решалась ответить, но после небольшой паузы сказала:

— Твои солдаты, царь царей, были перебиты, как жертвенные животные. Лишь немногим удалось бежать на корабли и добраться до Малой Азии. Греки взяли штурмом персидский лагерь и забрали все наши сокровища: дорогое оружие, повозки и посуду, твои украшения и все дорогие одежды.

На лбу царя вздулась вена. Он обеими руками разорвал одежду на груди — в знак траура. Приближенные последовали его примеру и заплакали.

Слуги принесли золотой лавровый венок.

— Пусть придет рулевой! — крикнул Ксеркс.

Финикиец подошел, стал на колени и благоговейно молчал, пока царь водружал на его голову венок.

— За то, что ты спас мне жизнь, — торжественно объявил Ксеркс, — я дарю тебе этот венок из моих сокровищ! — Он положил руку на плечо рулевого. Но когда тот хотел встать, царь придавил его к земле и продолжил: — А за то, что ты погубил столько моих женщин и храбрых мужчин, я велю отрубить тебе голову.

Раздался ужасный вопль. Подошел начальник охраны, взмахнул кривым мечом и опустил его на шею рулевого.

Мужчины рыдали, женщины визжали и прятали лица, когда голова несчастного финикийца покатилась по причалу, как кочан капусты, упавший с повозки крестьянина.