Читать книгу "Доклад Генпрокурору - Вячеслав Денисов"

Но, о горе, холодильник пуст! И начинается долгий путь от пустоты к истине. У кого могут быть средства для покупки жидкости? У Коли-хромого? У Маркела Харитоновича? Сомнительно, что у них может что-то остаться после вчерашнего, но пока с ними отсутствует визуальный контакт, обратное не доказано.

По форме путь следователя к истине мало отличается от пути алкоголика к розыску наличности. Разница лишь в существе. Версии только тогда превращаются в истину, когда практическая проверка докажет существование всех необходимых следствий, выходящих из общей и частных версий.

Кряжин шел по этой дороге уже десять дней, и до конца срока предварительного расследования оставалось еще пятьдесят. Сколько из них уйдет на очные ставки, повторные допросы и повторные экспертизы, неизвестно, но это не суть важно, если очерчен круг виновных в преступлении лиц и не остается ни одного темного пятна.

Сегодня Иван Дмитриевич вышел из гостиницы на двадцать минут раньше обычного прибытия Вадима Андреевича. Закинул за спину пиджак, прошелся по небольшой площади перед гостиницей и разместился на лавке. Утро в отличие от вчерашнего выдалось на редкость приятным. Солнце светило, но не жарило, освежал ветерок, опять пахло зеленью, и в этом эпицентре накопления жизненных сил даже не хотелось курить.

Мимо прошлись две женщины и с интересом рассмотрели скучающего мужчину. Особенно приятным для Кряжина было то, что возраст их не превышал двадцати пяти. Когда в сорок, по мнению большинства специалистов, у мужчин начинается вторая молодость, и они начинают совершать безрассудные поступки ради молодых особ, приятно осознавать, что не ты рвешься к новому, а на тебя смотрят как на новое. Женщины прошли и явно унесли с собой чувство разочарования от того, что кого-то из них не остановили для случайного разговора. Хороший сегодня был день. О том, что будет дальше, Ивану Дмитриевичу думать пока не хотелось.

Пащенко приехал, и по нему впору было проверять часы. Ровно в девять часов.

– Куда сейчас, Иван Дмитриевич? – спросил прокурор, когда закончилась пора приветствий.

С каждым часом этот человек нравился Кряжину все больше, и, если бы не твердое убеждение в том, что обзаводиться друзьями опасно, он, пожалуй, решился бы на дружбу.

– Поехали на завод, Вадим, – после короткого раздумья сказал Иван Дмитриевич. Повспоминал что-то и решительно заключил: – Да, туда. Главбух с признаниями в прокуратуре не появлялся?

Оказалось, что нет. По всей видимости, он занимался дома релаксацией после вчерашних арестов. Сейчас сидит и думает, почему его пронесло. Пусть думает. Вчерашним днем главный счетовод цементного завода оказался замкнутым, и идти на контакт отказывался изо всех сил. Вот пусть сейчас Харин, Фелофьянов и Зайкин в камерах сломают мозги в догадках, почему они, откровенные со следствием, на киче, а твердолобый бухгалтер на свободе. Додумаются, надо полагать. Но первым, право слово, догадается сам главный бухгалтер. Это должно сбить с него спесь, не первый он у Кряжина. И не последний, надо полагать.

На третьем этаже заводоуправления их встретили хмуро, но уже не так воинственно, как в первый визит. Управленцы были подавлены, и по лицам можно прочитать вопрос: кто следующий? Следующие в планы Кряжина пока не входили, со средним звеном предприятия работали следователи Пащенко.

И уже в холле, являющемся одновременно залой для совещаний, из которой уходили коридоры с кабинетами, начались удивительные события. Еще сутки назад на этом месте Кряжин разводил руководителей, а Пащенко занимался «подработкой». Сейчас зала почти пустовала, если не считать розового главного бухгалтера («С чего это у него адреналин прет?» – подумал Вадим Андреевич) и нескольких работников финансового отдела. Удивляться терновскому прокурору было чему, ибо, по его мнению, лысоватый товарищ, подписывающий все документы финансовой отчетности, на данный момент должен был лежать дома, смотреть «Вести» и менять на лбу мокрое полотенце.

– Иван Дмитриевич, – по-лисьи протиснулся тот сквозь стулья и приблизился к московскому «важняку». – Я могу попросить вас об одолжении?

– Смотря о каком, – заметил Кряжин. – Если об изменении вам меры пресечения с подписки о невыезде на содержание под стражей, то ничего не выйдет. Не вижу к тому оснований. Пока.

– Нет-нет, – зарделся главный бухгалтер. – Можно составить с вами разговор тет-а-тет?

– Созрели? – Кряжин пожевал губами и двинулся в кабинет соучредителей, ведомый подсказкой руки собеседника. – А вчера так упорствовали...

Кряжин сел на первый попавшийся стул и в очередной раз отметил его качество: мягкий, удобный, пригодный что для совещания, что для работы за компьютерным столом. Главбух разместился неподалеку, выложил перед собой пухлую папку и стал проявлять признаки беспокойства.

– Будет вам, – вошел в его положение следователь. – Начинайте с главного. Вчера, к примеру, стоял вопрос о подписании ряда платежных документов. Не начать ли нам с этого?

– Видите ли... – сказал главбух, и в воздухе почему-то запахло озоном. Такой разреженный воздух случается лишь перед грозой либо под кислородной маской. Непогоды за окном не предвиделось, маски рядом тем паче, и потому не стоило усилий догадаться, что носитель грозы сам главбух. Кряжин служил в прокуратуре, что называется, не первый день, а потому подобное поведение расценивал не иначе, как раздумье перед широким жестом. Имея на челе подобный оттиск задумчивости и беспрерывную беготню глаз, люди обычно выхватывают нож или вынимают из-под полы топор. Хлюпик главбух топор донести до третьего этажа вряд ли смог бы, но вот папка, лежащая к нему под углом, опаску внушала.

– Гражданин Жиров, ваше поведение начинает меня расстраивать.

Главбух подумал еще чуть-чуть. Сложно, очень сложно действовать по указаниям, не имея с руководителями непосредственного контакта. Опять же, чего ожидать от этого монстра из Москвы, для которого ничего святого нет? Но самый главный вопрос: им-то хорошо, с них взятки гладки, а что может статься с ним, главным бухгалтером крупнейшего в Сибири предприятия?

– У меня есть кое-что вам показать.

– Начинайте прямо сейчас, – в тон ему ответил Кряжин.

Очевидно, этого Жирову и не хватало. Сразу после слов Ивана Дмитриевича он оживился, с лица сползла маска тяжелого раздумья, и он зашустрил руками в папке. Предмет был угловатый, явно не предназначенный для переноски в плоской таре, а потому вынимался с трудом. Наконец, главбух победил, и видеокассета стандарта VHS выползла на стол.

– Что это? – спросил следователь.

– Сейчас увидите.

Теперь становилось понятно, почему Жиров приглашал «важняка» именно в этот кабинет. Он был единственный, укомплектованный видеодвойкой на стенной панели, из всех имеющихся.

Кассета заехала внутрь, экран немного покапризничал, кривя душой, и вдруг вспыхнул свет.

Небольшое помещение, оборудованное полутораспальной кроватью, телевизором, холодильником, столом и прикроватной тумбочкой.