Читать книгу "...И белые тени в лесу - Мария Грипе"

Я рассказала о том, что Розильда не может говорить, о ее блокнотах, в которых записаны все ее разговоры. О розовом саде, о матери Арильда и Розильды и ее несчастливой судьбе.

– Да, все это очень печально. Она покончила с собой?

– Ну да, и теперь Розильда считает, что это ее вина. Она утверждает, что мама умерла именно из-за нее.

Вообще-то я не собиралась никому об этом говорить. Ведь Амалия особенно просила никому не рассказывать о том, что произошло в замке. Но у меня было такое чувство, будто с бабушкой я могу поговорить о Розильде. Ведь она так внимательно меня слушала, она всем сердцем хотела меня понять.

– Бабушка, а ты думаешь, эта беда с Розильдой – то, что она не может говорить, – это все связано со смертью ее мамы?

– Думаю, такое очень возможно.

– Значит, она может поправиться и снова заговорить?

– Может, но кто-то должен ей помочь.

– Они уже водили Розильду ко всяким врачам. Но Арильд говорит, что тут ничего не поделаешь.

– Ни в коем случае нельзя так говорить! Все должны быть уверены в том, что она поправится. Иначе вы ничего не добьетесь.

Взглянув на меня, бабушка сказала:

– Уж ты-то, я надеюсь, не из тех, кто ни во что не верит. Если это не так, то тебе рядом с Розильдой делать нечего. Ведь это правда очень важно. Если есть хоть какая-то возможность, надо обязательно верить – и уже от этого станет лучше. Можешь спросить у Каролины, она это знает по себе.

– Да, но для Каролины нет ничего невозможного. У нее всегда все получается, а если она и говорит, что что-то невозможно, то только чтобы отделаться. Пустые отговорки, как она сама это называет.

Бабушка рассмеялась. Она поняла, что я имею в виду. У Каролины была такая вера, которая горы способна своротить.

– А по-моему, это как раз то, что нужно Розильде! – прибавила она.

Мне и в голову это не приходило – разумеется, бабушка права. Если бы только Каролина была самой собой, а не переодетым юношей. Бабушка-то об этом не знала, а рассказать ей я не могла. Нет, это уже было бы слишком.

– Что-то ты призадумалась?

– Да так.

– Может, просто устала?

– Я-то нет, а вот ты, бабушка, кажется, устала.

– Я? Ничего подобного! От чего я могла устать? Это ведь ты теперь работаешь.

– Не такая уж утомительная у меня работа.

– Но ведь теперь пищи для размышлений у тебя хватает, правда?

– Да, наверно, так.

– Думаешь о Розильде?

– Да. А как по-твоему, они позвали нас на работу, потому что надеялись, что мы сможем ей как-то помочь, они думали, что она снова заговорит?

– И такое тоже может быть.

– Но что мы можем сделать? Бабушка задумчиво посмотрела на меня.

– Наверно, им виднее. Насколько я понимаю, самое главное, чтобы эта девочка сама начала бороться, сама захотела что-то сделать. А их мать, эта Лидия Стеншерна… ее ведь так звали?

– Да.

– Если я не ошибаюсь, она утопилась?

– Да, в реке, у самого замка.

– Об этом писали в газетах. Кажется, они нашли ее только много времени спустя?

– Нет, что ты! Они ее сразу обнаружили. Самое ужасное, что Лидия словно сама предсказала свою смерть. Она нарисовала картину, на которой она лежала в воде почти в той же самой позе, в какой ее потом нашли. И нашли ее, как только она умерла.

– Правда? А мне казалось, что в газетах писали, будто… ладно, не будем об этом, наверно, я ошиблась. Может быть, я просто с чем-то перепутала. Как бы то ни было, для детей такая трагедия наверняка не прошла бесследно.

Мы еще немного посидели и поговорили о том о сем, а потом, пожелав друг другу спокойной ночи, пошли спать.

На следующее утро я первым делом позвонила в Замок Роз. К телефону подошла Вера Торсон, и разговор был очень коротким. Конечно же, я могу задержаться на несколько дней, просто надо предупредить, когда я приеду, чтобы они знали, когда встречать меня на станции.

Маме я сказала, что мне, разумеется, позволили остаться, но хотели бы видеть меня как можно скорее. Мама была довольна. Я-то знаю, что у нее на уме. Если уж она добилась того, чтобы мне разрешили остаться, то в остальном дело за ней. Она меня просто так не отпустит.

И как я могла позволить такому случиться? Ведь я твердо решила как можно скорее вернуться в замок, а теперь я теряю столько времени. Не знаю, что на меня нашло, но вдруг я погрузилась в какое-то оцепенение, я целыми днями лежала, ни о чем не думая, или просто спала. В промежутках мы играли с Надей во всякие детские игры.

Бабушка уехала. Свея со своими малышами тоже отправилась домой. Мы снова остались одни. Все было по-прежнему, ничего не изменилось. Теперь я только улыбалась, вспоминая о том, как в церкви во время конфирмации Роланда я вообразила себе, что мы почти повзрослели. Едва ли я когда-нибудь чувствовала себя в большей степени ребенком, чем сейчас. Я сама себя не узнавала: почему я так боялась, что стану дома чужой? Теперь мне так уютно было в кругу семьи. Словно я заползла в глубокую теплую норку, где продолжается детство и повсюду царит надежность. Внезапно я почувствовала, что больше мне ничего не нужно. Замок Роз и все его обитатели с каждым днем все больше от меня отдалялись. Странное дело. В поезде по дороге домой мне казалось, что месяц, проведенный в замке, – это целая вечность. А теперь это время представлялось мне мимолетным неясным сном. Такое впечатление, что я и вовсе не уезжала из дома, словно все это мне приснилось, и теперь я боялась, что сон вернется ко мне опять. В таком настроении я пребывала несколько дней. Под конец я почти совсем перестала вспоминать о замке, об Арильде, Розильде и Каролине.

Прошла неделя.

Все это время моросил летний дождик и пели птицы. Сад зарос всевозможными летними цветами и травами. В деревню мы так и не поехали. Вместо этого всей семьей мы провели эти дни дома, в городе. И даже папа никуда не уезжал. Он сказал, что хочет побыть вместе с нами. Редко у нас выдавалась такая спокойная неделя. Роланд, который раньше всегда норовил поскорее убежать к своим друзьям, тоже сидел дома. Отчасти так сложилось из-за того, что на Стадионе в Стокгольме в то время как раз шли Олимпийские игры. Роланд скрупулезно следил за всем, что писалось об этом в газетах, у него была специальная тетрадь со множеством записей о различных соревнованиях; туда же он вклеивал фотографии победителей Олимпиады.

Ничего особенного за эту неделю не случилось. Жизнь шла своим чередом, мы ничего не делали, просто наслаждались тем, что мы вместе. Ведь все мы очень нуждались в том, чтобы всей семьей побыть вместе.

Но вот прошла неделя, и я получила письмо от Каролины. Раньше я всегда сразу вскрывала конверт, а теперь сидела с письмом в руках. Я смотрела на него, поворачивая то так, то эдак, словно не знала, что мне с ним делать. Ни малейшего любопытства я не испытывала. Я заранее знала, о чем там написано. Конечно же, в замке интересуются, куда я пропала и вернусь ли вообще.