Читать книгу "Вепрь - Олег Егоров"

— Я его вскипячу, — сказал я. — Как до Суворовского доеду.

— Я тоже Суворовское заканчивал, — оживился второй патрульный. — Ну? Как там?

— Нормально. — По большому счету мне было все равно, вернут мне подарок Обрубкова или нет. — Музей боевой славы открываем. Ветеран войны Обрубков пожертвовал экспонат будущим защитникам Отечества. Он тоже когда-то в знаменитых стенах проходил науку побеждать.

— Ты же вроде гуманитарий, — усомнился его коллега-пограничник. — Такая на тебя информация.

— Мы шефство взяли, — продолжил я пассивную защиту.

— Проезжай! — махнул рукой бывший суворовец. — Под мою ответственность!

"Меч и бубен, — усмехнулся я мысленно, когда Филя газанул из поселка. — Такой отныне будет мой фамильный герб".

Эпилог

Настю я встретил случайно. Издали, пересекая Тверской бульвар, я заметил ее золотую косу, и сердце мое сперва замерло, а потом — бешено заколотилось. Она толкала перед собой коляску, опустив голову и не глядя по сторонам. Должно быть, вела беседу с тем, кто в ней ехал. Вообще-то я торопился в "Яму". "Ямой", между своими, называлась пивная в Столешниковом переулке, а завсегдатаи — соответственно "ямщиками". Вообще-то меня ждали там Семашко и Завадский. По банке они, скорее всего, уже приняли. Когда кого-то ждешь или догоняешь, лучше, конечно, принять. Особенно ежели с похмелья. Но я и так ее догнал. Я догнал ее уже напротив устья Малой Бронной.

— Настя! — Я схватил ее под руку. Она прижалась к моей груди.

— Ах, Сережа! — сказала Анастасия Андреевна. — Я ведь каждый день здесь гуляю — от Суворовского до Пушкина. Я знала, что когда-либо встречу тебя.

— Но у тебя же мой адрес есть! — удивился я безмерно.

— Нет, — возразила она. — Так бы я не пришла. Я решила, что Бог меня наказал за родителя. Пусть буду терпеть. А если встречу случайно, значит — судьба. Значит, простил он нас с тобой, любимый.

По щекам ее бежали слезы радости, да и по моим, кажется, тоже.

— Что за чепуха, — бормотал я, вдыхая запах ее волос. — Это же чепуха. Сама подумай.

Так мы и стояли, прижавшись друг к другу, пока ребенок в коляске не разревелся.

— Познакомься, Андрей Сергеевич. — Настя осторожно извлекла его и передала мне на руки. — Это твой отец!

Потом мы сидели на скамейке и разговаривали. Оказывается, в завещании академик Белявский оставил ей свою кооперативную квартиру на Неглинке, в которой никогда сам не жил, и деньги, которые не расходовал, — тысяч около шестидесяти. Но Настя все равно, перебравшись в Москву, устроилась работать — в Историческую библиотеку. Ольга Петровна скончалась примерно через месяц после того, как я уехал. Умерла в своем кресле за вязанием.

Настин рассказ объяснил мне многое. Штука в том, что Угаров, наблюдавший, как я планомерно уничтожаю себя портвейном, и единственный посвященный в мою историю, отправился в Пустыри. Я бы запретил ему, да он меня и не спрашивал. Саня намерен был уговорить Анастасию Андреевну приехать ко мне. Однако следов Насти он там не отыскал, даже сведя знакомство с Обрубковым и прожив у него более трех месяцев. Как полагаю, они понравились друг другу, ибо Гаврила Степанович взял его на вакансию помощника. Саня помог егерю восстановить разрушенную вышку и после какое-то еще время исполнял бывшие мои обязанности. Мне, впрочем, это не помогло. Похоронив Ольгу Петровну рядом с единственным сыном, Анастасия почти сразу уехала. Куда — не сказала никому, даже Гавриле Степановичу.

— Захарка, поправившись, часто вспоминал тебя, — прижавшись щекой к моему плечу, сказала Настя.

Стоит, пожалуй, добавить, что спустя несколько лет я видел его по телевизору. Захарка, победитель какой-то международной математической олимпиады, застенчиво отвечал на вопросы репортера, который непрестанно восхищался его уникальными способностями. Надо полагать, облучение, какому Захарка подвергался наравне с иными детьми, в его случае возымело положительный результат. Возможно, Господь сжалился над ним и послал ему персонального "сторожа", передушившего все злокачественные клетки на корню. Но мозг его облученный развился не по годам. И, возможно, мир вскоре услышит про очередного Лобачевского либо Эйнштейна.

— А ты чем занят, Сережа? — спохватилась Анастасия Андреевна. — Все-то я о себе да о себе.

— Пиво пью, — ответил я прямо. — Когда не работаю на товарной станции упаковщиком.

— Пойдем, Сережа, домой. — Настя встала со скамьи. — Андрея пора кормить, да и тебе не помешает отобедать.

— Да, — отозвался я неуверенно. — Пожалуй. Пойдем, пожалуй. Что-то давненько не брал я в руки ложек.

Больше мы с ней не расставались и не расстанемся никогда.