Читать книгу "Шпион из Калькутты. Амалия и генералиссимус - Мастер Чэнь"

Боже мой, подумала я, как мне тяжело говорить с этим человеком — и как хочется говорить еще и еще.

— Ну, вот, два друга, два губернатора колоний, как бы врезавшихся в тело Китая на его границах. Джонстон, правда, уже оставил колониальную службу, да и этот ваш замечательный человек уехал далековато от Китая, но это неважно. Потому что Китай догнал его даже здесь. И затянул его в историю, которая может принести ему немало неприятностей, а может… Понимаете, Амалия, чем отличается действительно умный человек от посредственности — умный не боится думать о невозможном. О войне, например. Большой войне. Которую некому будет остановить.

Я могла бы догадаться, что если на сцене появляется господин Эшенден, то происходит что-то очень, очень серьезное. Я знала, что неумеренное поглощение коктейлей в «Колизеуме», изучение китайской поэзии, даже бешеная перестрелка и опознание красных агентов — это все был пустяк, потому что тут происходит — готовится, ожидается? — что-то большое, пугающее, почти неотвратимое. И вот теперь это слово прозвучало.

Война.

У меня сдавило холодом сердце. В каком мире живет этот человек, почему ему не хочется убежать, уехать на свою виллу на юге Франции и сделать вид, что войны — это не по его части?

Но что значит — война, какая, где?

— Да я в последние дни только и слышу о несчастном Китае и той бесконечной войне, в которой он живет вот уже сколько лет. Раньше между собой воевали генералы. Теперь готовится какое-то наступление на коммунистов. И я понимаю, что даже говорить об этом бесполезно. Никто не может и никто не хочет помогать Китаю.

— Китай? — углы рта господина Эшендена опустились вниз в его странной улыбке. — Вы, конечно, правы. Речь о Китае. Но я совсем о другой войне, она может оказаться хуже, чем нынешняя. И пострашнее, чем склоки феодалов в эффектных генеральских мундирах, разодравших было страну на части — до появления этого Чан Кайши. Кроме феодалов, видите ли, есть еще японцы — наши друзья и союзники. Мы сделали им флот, мы обучили их моряков, которые потом потопили все русские корабли. Мы были на одной стороне с ними в годы Великой войны. Мы с ними и американцами правим сегодняшним миром, другие не имеют значения. Японцев в Лондоне и сейчас считают по привычке друзьями, хотя иногда и чересчур обидчивыми и скандальными. Поэтому Реджинальд Джонстон напрасно потратил годы своей жизни на то, чтобы обучать последнего императора Китая. Один Джонстон ничего не смог против множества японцев, которые так и вьются вокруг этого отвратительного, прямо скажем, юнца с громким титулом. Лондон не поддержал бывшего наставника Пу И. Джонстон больше не в игре. Его отправили профессором туда, откуда они пришел — в Оксфорд. И вот теперь… я так и жду сообщений, что последний император пропал из своего дома в Тяньцзине и отправился в Манчжурию. Рядом с которой у японцев очень-очень немаленькая армия. Сопоставьте два этих факта — и… Скажите, Амалия, вы не задумывались, а что мы или американцы реально можем и хотим сделать против прямого, наглого захвата японцами Манчжурии? И восстановления там китайской империи, для чего юноша Пу И может очевидно пригодиться?

Я молчала и недоумевала.

— Вы не умеете думать о немыслимом? Вы не представляете, что у нас в этой части света нет ничего, что можно было бы противопоставить довольно мощному японскому флоту, немалой армии, которая уже стоит на континенте? Где наши линкоры? Их здесь нет. Сколько у нас здесь войск? Больше, чем у японцев? Вы уверены?

— Но зачем вообще… — попыталась сопротивляться я.

— Вот так и говорят в Лондоне, — энергично кивнул Эшенден. — Зачем? Японцы — давние друзья. Форин офису вдобавок стало не по себе, когда Китай вдруг перестал быть залитым кровью лоскутным одеялом. Когда этот малоприятный субъект Чан Кайши начал объединять Китай с удивительным успехом. Что это за неожиданность такая — на карте мира вновь появилась новая большая страна? И долгое время наша дипломатия искренне надеялась, что японцы найдут занятие для китайцев, и наоборот. Пусть начнется новая война в Китае — уже другая война, с японцами. А за этим стоял страх — ведь если нам все-таки захочется остановить японцев, то у нас в этих краях нет никаких сил. Это новая ситуация, очень новая. Страшно даже представить себе, к каким выводам она может привести именно японцев. Наши великие лондонские умы боялись нового, единого и сильного Китая? А про другой вариант хода событий они не могли подумать? Вы слышали про меморандум Танаки от 1929 года? Одну фразу оттуда я помню наизусть. «Для того, чтобы завоевать Китай, мы должны сначала завоевать Манчжурию и Монголию. Для того, чтобы завоевать мир, мы сначала должны завоевать Китай. Имея в своем распоряжении все ресурсы Китая, мы перейдем к завоеванию Индии, Архипелага, Малой Азии, Центральной Азии и даже Европы». Ну, Европа — далековато, но захват Японией Китая, с его ресурсами, появление мощной и уверенной в себе Японии не оставляет шансов Британской империи на Дальнем Востоке. Вот здесь, где мы сейчас едем.

Я неподвижно смотрела в окно. Кажется, хозяева этого мира слишком долго смеялись над близорукими и кривоногими желтыми человечками с дивизионами бронированных рикш.

— Но давайте вернемся к этому тихому городу, где исчезают люди и гуляют на свободе какие-то неприятные гости из Коминтерна, — напомнила я. — И тут появляется Амалия де Соза… И каким образом Амалия де Соза должна предотвратить войну в Китае и спасти Британскую империю — помимо того, что мне надо найти теперь уже двух исчезнувших агентов?

— До Амалии де Соза мы еще дойдем. И, чтобы это сделать, попытайтесь понять, что восточную, и всякую вообще, политику империи делают два министерства. Форин офис занимается дипломатией с независимыми странами. Китаем, Японией… А наши два друга-губернатора подчиняются совсем другому офису — Колониальному офису. Который просто администрирует наши заморские владения. Но ваш губернатор, сидя в Гонконге, был по уши в китайской политике. Она вся сбегалась к нему, под его крыло, в эмиграцию. Он знает всех в Китае, кто имеет значение. И в результате он, и его друг Реджинальд…

Я начала понимать.

— Проводят здесь свою собственную британскую внешнюю политику… — сказала я негромко.

— Умную, тонкую, верную, — кивнул господин Эшенден. — В надежде преподнести ее однажды Уайтхоллу, не за очередной орден — их у него, у них обоих, достаточно — а потому что это правильная политика.

— Я слышала об одном человеке, который вот так же преподнес Лондону новый город-порт, будущую столицу азиатских колоний… Порт он назвал Сингапуром. Мы с вами едем туда вот как раз сейчас. А сам он умер в долгах, которые его начальство повесило на него за плохое администрирование этой… жемчужиной британской короны. Вы, говорят, очень любите останавливаться в сингапурском отеле, который носит его имя — в «Раффлзе». Так, дайте я догадаюсь, что сделал ваш друг сэр Сесил. Лондон связан какими-то договоренностями с нанкинским правительством. Поэтому официально сэр Сесил отдал распоряжение искать этого сбежавшего агента Чан Кайши, неважно, зачем и почему тот сбежал. Ведь вы знаете, в чем настоящая причина его побега? Я тоже уже знаю. А неофициально его превосходительство хочет, чтобы я, в обход его собственной секретной службы, нашла этого агента и укрыла…' Укрыла даже от британской полиции. Да, он рискует — он, а не только я. Но почему? И причем тут война? Осталось какое-то последнее звено. И я его уже, конечно, знаю. Но об этом не догадываюсь, простите, господин Эшенден. Что же это такое, что я знаю, но не осознаю?