Читать книгу "Бикфордов мир - Андрей Курков"

– Ну вот и случилось… я умер… и все мои земные поиски подошли к концу. Странно, что я умер дома, в маленьком Такинмилле. Прощай, зеленый теплый Девоншир, красоты которого я уже не увижу земными глазами. Сейчас моя очередь умирать, покидать этот древний край. Сначала ушла тетушка из Блэкпула, тоже перед смертью вернувшись к себе домой. Потом умерли мои дедушка и бабушка со своими сестрами. Потом родители. Этих было немного жалко. Я все мечтал, все хотел, чтобы они увидели, чтобы они дожили до моего взрыва, но что делать – и сам я не дожил до этого. Не хватило мне земного отрезка моей жизни. А может, и сам я виноват, что так неразумно порою тратил время, ввязываясь в ненужные мне дела: в торговлю кожами, в угледобычу, хотя там, пожалуй, меня запомнят. Странно, что в конце жизни может вдруг выясниться, что в итоге ты добился совсем не тех, а противоположных целей и жизнь твоя имела противоположный смысл от того, который ты бы предпочел сознательно. Да. Хорошо, что умирать было нетрудно, хотя болезнь и затянулась на два года. Но к ней я привык быстро, как к полюбившейся собаке. И не гнал ее, да ведь и не мог. И не жалко, что умер. Может, именно сейчас наступит время исполнения моих желаний, и единственное, что огорчает, так это то, что все мои последующие достижения останутся неизвестными продолжающему жить далеко внизу человечеству. Но бывают и чудеса. Должны быть чудеса, должна быть надежда, что однажды я смогу хотя бы на час удрать отсюда, украдкой спуститься по невидимой лестнице вниз и показать этим самовлюбленным и самонадеянным живым телам, чего они стоят со всеми своими ценностями и стремлениями! Ладно. Огонь есть и на этом свете, а если есть огонь – есть и я. И мы вдвоем с этим священным пламенем еще покажем, на что способны!

Утром у Харитонова болела голова. Он поднялся, бросил прощальный взгляд на остов бронепоезда и продолжил путь по тропинке, уводившей его дальше за невысокие холмы.

Идти было легко. За холмами лежала равнина, покрытая редким кустарником и одиноко стоявшими деревьями, но дальше сплошной линией горизонта рос лес, и тропинка вела к нему напрямик.

Пока он шел к лесу, солнце достигло зенита и начало свой ежедневный спуск. Опять оно светило в глаза, словно собиралось остановить идущего. Но Харитонов продолжал путь, пока перед ним неожиданно не возникла река. Была она метров двадцать в ширину. Тропинка, выйдя на берег, сворачивала влево и вела к узкому деревянному мосточку, на вид очень хрупкому.

На другом берегу реки все так же тянулось редколесье да кустарник, но лес, к которому он шел, был уже не так далеко, и хоть солнце уже клонилось к закату, это не останавливало Харитонова, решившего сначала дойти до леса, а уж потом устраиваться на ночлег. И странник прибавил шагу.

Уходил в темноту последний дневной свет, когда Харитонов остановился перед лесом, удивленно разглядывая высокие полосатые столбы и натянутую между ними колючую проволоку. На верхушках столбов были прибиты жестяные гербы Советского Союза. Озадаченный странник посмотрел под ноги и проследил дальше направление тропинки: она теперь вела вдоль леса, вдоль этих столбов.

Странное ограждение, преградившее путь Харитонову, напоминало государственную границу из какого-то фильма. Теперь только не хватало встретить знаменитого Карацупу с его собакой.

«Куда же это я вышел? – лихорадочно думал Харитонов. – Если это граница, то что за страна там, за проволокой?»

Не найдя ответа, Харитонов огляделся по сторонам, словно надеялся увидеть какое-то объяснение.

Сумерки были темно-синими, и весь мир вокруг казался добрым и сказочным. На небе все так же царствовала странная четвертинка луны, а из космоса нестроевой беспорядочной гурьбой светили звезды. Было по-лесному тихо, то есть все шумы принадлежали природе, Всемирному Лесу, и были для него естественны. Но дальше по ходу тропинки Харитонову почудился свет, пробивавшийся из-за многих деревьев, и поэтому раздробленный и смутный.

Не ожидая ничего радостного, Харитонов пошел по едва видимой тропинке вдоль рядов колючей проволоки и полосатых столбов.

Свет приближался, делаясь ярче. Из-за проволоки донесся далекий лай собак.

Наконец странник остановился перед хорошо освещенной площадкой, напоминавшей железнодорожный переезд с охраной. Здесь было все, кроме железной дороги. Шлагбаум с подвешенным к перекладине кирпичом, фонарный столб, рождавший конус света, и будка КПП, внутри которой тоже горел свет и за столом, у лампы с зеленым абажуром, сидел солдат. Казалось, он читал – во всяком случае, лица его не было видно.

Снова прозвучал лай собак, и вся природа притихла, прислушиваясь. Харитонов, стараясь не шуметь, подошел к шлагбауму и из любопытства потрогал полосатую балку, перекрывавшую вход в лес. Почувствовал, что краска свежая, и стал оттирать испачканный палец о штаны.

Раздался скрип двери. Харитонов замер.

За окном будки возникла еще одна фигура военного, из-за стола вскочил солдат.

До странника донесся невнятный шум голосов.

Снова скрипнула дверь, выпустила на землю полоску яркого света. На нее легла тень, и кто-то кашлянул, стоя в дверном проеме. Вдруг Харитонов увидел взметнувшуюся над будкой зеленую ракету, и через мгновение такая же ракета осветила небо где-то далеко за будкой, а еще дальше яркой искрой вспорхнула вверх третья.

– Полночь! – крикнул кому-то военный с порога.

Потом чиркнул спичкой, прикурил.

Харитонов стоял, следил за ходившим вверх-вниз огоньком папиросы и думал. Думал, что необходимо ему пройти за шлагбаум: там ведь продолжается его путь и где-то там же он заканчивается. Но и здесь было приятно и интересно; он чувствовал наличие порядка и нарушать его не хотел. Поэтому не мог странник заставить себя пролезть под шлагбаумом или обойти его. И, подождав, пока куривший военный вернется в комнату, Харитонов пошел к двери. Шел он медленно и осторожно, как по минному полю. А встав на порог, еще долго медлил, прежде чем постучать.

Дверь открыл белобрысый веснушчатый солдат. Открыл – да так и замер, оторопело осматривая стучавшего.

Тяжело ступая, подошел второй военный, в звании лейтенанта.

– Кто такой? – спросил он, строго глядя в глаза Харитонову.

– За шлагбаум пройти можно? – спросил тот негромко.

Наступившее за этим молчание заставило Харитонова пожалеть о том, что постучал он в эту дверь.

Молчание длилось долго, и только вновь прозвучавший лай собак снял возникшее напряжение.

– Кто сегодня на питомнике? – вдруг спросил лейтенант.

– Мазурбеков, – отчеканил солдат.

– Документы?! – потребовал офицер, глядя уже на Харитонова.

Странник подал офицеру матросскую книжку.

По мере того как офицер просматривал документ, лицо его выражало все большее недоумение.

Наконец он поднял глаза, и в этих глазах Харитонов увидел анемичное безразличие ко всему на свете.