Читать книгу "Исчезнувшая - Гиллиан Флинн"

Делать аборт я тоже не собиралась. Шестинедельный малыш в моем животе уже достиг размеров чечевичного зерна — у него появились глаза, уши и легкие. Несколько часов назад я спустилась в кухню, суетливо отыскала банку с бобами, которую Морин вручила мне для любимого супа моего мужа, вынула зернышко чечевицы и положила на столешницу. Очень маленькое зернышко, меньше моего ногтя. Я не в силах была смотреть, как оно лежит на холодном столе, и взяла на ладонь и погладила пальцем. Оно и сейчас в кармане моей футболки, я не могу с ним расстаться.

Я не хочу делать аборт и не собираюсь разводиться с Ником. Просто я по сей день не могу забыть, как он летним днем ныряет в океан и шарит руками по дну, размахивая ногами в воздухе, а потом появляется с самой красивой ракушкой для меня, а солнце слепит глаза так, что, закрывая их, я вижу цветные блики. А потом Ник целует меня солеными губами, и я понимаю, что счастлива, что люблю своего мужа, будущего отца моих детей. И мы будем счастливы вместе.

Может быть, я ошибаюсь. Может быть, я очень сильно ошибаюсь. Иногда он так смотрит на меня… Где тот милый мальчик с пляжа, мужчина моей мечты, отец моего ребенка? Он рассматривает меня холодными паучьими глазами, за которыми прячется очень расчетливый разум. Кажется, этот человек способен меня убить.

Итак, если вы найдете дневник, а я буду мертвой…

Простите, это совсем не смешно.

Ник Данн

Спустя семь дней.

Вот и настала пора. Ровно в восемь часов утра по времени центральных штатов и в девять по нью-йоркскому я взялся за телефон. Как выяснилось, моя жена была беременной. Я оказался в центре внимания, но только в качестве подозреваемого. А потому твердо решил нанять адвоката. Того самого, которого я не хотел, но в котором отчаянно нуждался.

Таннер Болт. Жестокая необходимость. Загляните на юридические сайты, посмотрите любые криминальные новости, покрытое искусственным загаром лицо Таннера Болта возникнет перед вами, негодующее и заботливое, от имени какого бы клиента он ни выступал. В тридцать четыре года он прославился, защищая Коди Олсена, чикагского ресторатора, обвиненного в удушении беременной жены и сокрытии тела путем закапывания на свалке. Полицейская собака обнаружила запах трупа в «мерседесе» Коди, изучение его ноутбука показало, что кто-то распечатал карту проезда к ближайшей мусорной свалке в то утро, когда жена Коди исчезла. Все улики были против него. Но когда за дело взялся Таннер Болт, к убийству оказались причастны все: полицейское управление, двое гангстеров из чикагского Вест-Сайда, сердитый вышибала из клуба. Все, кто угодно, кроме Коди Олсена, который свободно вышел из зала суда и потом угощал желающих коктейлями.

В течение последующих десяти лет Таннер Болт приобрел известность как Заступник Мужей — его способности наилучшим образом проявлялись в самых трудных случаях, когда мужей обвиняли в убийстве их жен. Как правило, он добивался успеха, выигрывал дела даже с чрезвычайно неприятными обвиняемыми — мужьями-изменниками, автомоносексуалистами и социопатами. Поэтому у Таннера Болта была еще одна кличка — Мудацкий Адвокат.

Я записался на прием на два часа пополудни.

— Это Мэрибет Эллиот. Оставьте сообщение, и я перезвоню, как только смогу, — произнес автоответчик очень похоже на Эми.

На Эми, которая уж точно перезвонит не скоро.

Я спешил в аэропорт, чтобы лететь в Нью-Йорк на встречу с Таннером Болтом. Когда я попросил у Бони разрешения покинуть город, она как будто удивилась: «Полиция обычно на этом не настаивает. Разве что в сериалах».

— Привет, Мэрибет, это опять Ник. Мне нужно поговорить с вами. Хочу сказать, что в самом деле не знал о беременности Эми, и я потрясен так же сильно, как, должно быть, и вы. Э-э-э… Я решил нанять адвоката. Помнится, даже Ранд это предлагал. Ну, в общем… вы же знаете, я на автоответчик диктовать не мастер. Надеюсь, вы мне перезвоните.

Офис Таннера Болта располагался в центре Нью-Йорка, неподалеку от места моей прежней работы. Лифт поднял меня на двадцать пять этажей настолько тихо, что я не был уверен, двигаемся ли мы, пока не заложило уши. На двадцать шестом этаже блондинка в строгом деловом костюме вошла в кабину. Она нетерпеливо притопывала ногой, дожидаясь, когда закроется дверь, а потом напустилась на меня:

— Что ж вы кнопку не нажмете?

Я подарил ей ослепительную улыбку, которой пользуюсь, чтобы смягчить отношения с раздражительными женщинами; эту улыбку Эми называла усмешкой сердцееда Никки, и в этот миг блондинка меня узнала.

— О! — протянула она и скривилась так, будто в кабине запахло гнилью.

То, что я вышел на этаже Таннера, она, похоже, восприняла как оскорбление.

Этот парень слыл лучшим в своем деле, а я и нуждался в самом лучшем, но мне претило обращаться к нему по какому бы то ни было поводу — претило иметь дело с человеком неразборчивым в средствах, самопиарщикам и защитникам виновных. Я заранее возненавидел Таннера Болта и нарисовал в воображении его офис похожим на сцену из «Полиции Майами». Но контора «Болт и Болт» оказалась прямой противоположностью вымышленной — солидной, по-настоящему адвокатской. За безупречно чистой стеклянной дверью сновали люди в очень добротных костюмах, перебегая из кабинета в кабинет.

Молодой человек, весьма холеный, в галстуке цвета тропических фруктов, поздоровался со мной и проводил в сверкающую стеклом и зеркалами приемную, где любезно предложил воды (я отказался), а потом вернулся за блестящий стол и поднял блестящую телефонную трубку. Я сидел на диване, глядя, как на горизонте портовые краны что-то клюют, напоминая огромных железных журавлей. Потом вынул из кармана последнюю загадку Эми. Пять лет — деревянный юбилей. Что могло ждать меня в конце охоты за сокровищами? Что-то для малыша? Дубовая колыбель, резная погремушка? Что-то для нашего ребенка и для нас, возрожденной семьи Данн.

Пока я пялился в бумажку, позвонила Го:

— У нас все в порядке?

Моя сестра считала, что я способен убить свою жену.

— В порядке, насколько это возможно с учетом обстоятельств.

— Ник, прости меня. Я для этого и звоню — чтобы попросить прощения, — проговорила Го. — Проснулась и поняла, что вела себя как сумасшедшая. Просто голову потеряла. Это было наваждение какое-то. Я искренне прошу прощения. — (Я молчал.) — Ты должен понять меня, Ник. Усталость и нервное напряжение. Прости меня, пожалуйста.

— Ладно, прощаю, — соврал я.

— Вообще-то, я даже рада. Хоть какая-то ясность.

— Она в самом деле была беременна. — Мои кишки сжались в комок.

Я вновь почувствовал, что упускаю нечто крайне важное. Проглядел и дорого заплачу за это.

— Прости, — повторила Го. Помолчала несколько секунд. — Этот факт важен…

— Я не могу об этом говорить. Не могу.

— Ну ладно.