Читать книгу "Сокровища Рейха - Томас Гиффорд"

Мне ничего не оставалось, как только наблюдать. Брендель в отлично сшитом костюме выглядел элегантным, холеным. Посреди стола лежал букетик. Она что-то говорила, пила вино маленькими глотками, ела бифштекс и салат. В голове у меня все начало путаться: то в какой-то миг мне казалось, что я остро ощущаю родственную близость с этой женщиной, которая целиком занимала мое сознание, то вдруг я становился холодным, бесчувственным, безразличным. Она была совсем не такой, какой я ожидал ее увидеть. Однако факт оставался фактом – женщина эта, казалось, не несла на себе никакого отпечатка фатальности. Она вовсе не походила ни на печальное, тающее, углубленное в себя существо, ни на романтическую героиню. Она оказалась самой обыкновенной женщиной. Очевидно, это-то меня и обескуражило. Мысли, которые я вынашивал, делая из Ли предмет моих поисков и разгадку нескольких убийств, представлялись несколько нелепыми, когда я смотрел на эту светскую даму, обедающую со своим мужем.

Она закурила, откинулась назад, обхватив длинной рукой спинку стула, и начала медленно оглядывать зал. Неожиданно при мысли, что сейчас я встречусь с ней взглядом, меня охватил ужас.

Я резко поднялся, оставил деньги на столе, вышел и направился через улицу в табачный киоск. Находиться с ней в одном помещении почему-то показалось мне рискованным, и меня охватила паника.

Через несколько минут они тоже появились и какое-то время стояли у входа, о чем-то беседуя.

Брендель передал жене сумку, она на секунду сжала его руку, и они разошлись в разные стороны. Я подождал, пока она удалилась на полквартала, и перешел на другую сторону. Она в самом деле оказалась высокой. Ее голова с развевающимися волосами немного возвышалась над толпой.

Вначале она заглянула в ювелирный магазин на Нью-Бонд-стрит и вскоре вышла с маленьким пакетиком, который сунула в карман куртки. Потом побывала в другом магазине, на Риджент-стрит. Я последовал за ней. Там, потеряв Ли среди стеллажей шерстяной мануфактуры, я испугался, что не смогу найти ее, и в волнении бросился на улицу, повернул за какой-то угол и тут столкнулся с ней нос к носу.

Она скользнула по мне взглядом из-за огромных дымчатых очков, а я, опустив глаза и неловко пятясь, бормотал извинения, пока не сообразил, что она давно обо мне забыла. К счастью, ей не было ровно никакого дела до неуклюжего тюленя, налетевшего на нее.

Когда она прошла мимо меня, от нее повеяло нежным ароматом незнакомых цветочных духов.

Перейдя на другую сторону Кондуит-стрит, я остановился в ожидании, а она в это время зашла в парфюмерный магазин Кристиана Диора. С Диором она покончила в несколько минут и направилась обратно на Риджент-стрит, оттуда на Пиккадилли-серкус через Трафальгарскую площадь, мимо памятника Нельсону к Стрэнду. Я уже порядочно устал, когда она подошла к обветшалому зданию в довольно неприглядном переулке, под углом отходившем от Стрэнда к Лестер-сквер и «Ковент-Гарден». Она взглянула на часы, глубоко вздохнула и исчезла в узком дверном проеме.

Ветхая деревянная лестница скрипела под моими ногами. Ступеньки посередине были истерты бесчисленным количеством людей, которые в течение столетий, отдуваясь, взбирались по ним. Казалось, этим ступенькам нет конца. Лестница привела меня на второй этаж. Грязные стены вокруг потрескались, а в воздухе стоял густой едкий запах пота. На самом верху, за полуоткрытой дверью, оказалась серая, неосвещенная комната. Что-то было написано на дверях. Я приоткрыл их ровно настолько, чтобы прочесть надпись: «Школа танцев Макомбера». В этот момент внутри кто-то забренчал на рояле, разминая пальцы.

Я пошел на звук, наткнулся на другую дверь, с надписью «Балкон», сделанной стершейся кое-где золотой краской. На балконе царил глубокий полумрак, и театральные кресла – их было четыре ряда – оказались пустыми. Внизу подо мной шли занятия.

Около тридцати девочек лет десяти стояли у станка вдоль боковой стены, выполняя упражнения. Пожилая седоволосая женщина в очках на цепочке играла на рояле. Фрау Брендель начала медленно расхаживать вдоль ряда девочек, заговаривая с каждой из них, жестикулируя, наставляя, демонстрируя. Волосы у нее были стянуты на затылке в тугой пучок, поверх розовых рейтуз надет трикотажный черный купальник. Для балерины она казалась чрезмерно высокой и, пожалуй, тяжеловатой. Ноги были мускулистые, ягодицы – сильные и плотные, грудь по-девичьи плоская. Двигалась фрау Брендель плавно, грациозно, размеренно, руки ее как бы плыли по воздуху.

Музыкальное сопровождение оборвалось, и она что-то сказала ученицам по-французски. С девочками она обращалась умело и ласково. Когда был объявлен перерыв, они с горящими глазами сгрудились вокруг нее, и я почти забыл, кто она такая и зачем я здесь. В конце первого часа ко мне присоединились три женщины в плащах – матери, пришедшие посмотреть на дочерей.

Занятия окончились, и я стремительно спустился по скрипучей лестнице и перешел на другую сторону улицы. День угасал, небо над Темзой становилось оранжево-серым.

Девчушки высыпали на улицу, навстречу мамам и няням, и рассеялись в сумерках, уходя в сторону Стрэнда. Я знал, что она тоже вот-вот появится, и ждал, прячась в тени и все больше и больше чувствуя себя маленьким хищником, украдкой следящим за своей добычей. Когда она вышла, я снова пустился следом за ней. Волосы ее так и оставались стянутыми в пучок, в руках она несла сумку с принадлежностями для занятий.

Она направилась той же дорогой к Трафальгарской площади, потом свернула налево к Черинг-кросс и оказалась на набережной. Здесь она замедлила шаги, постояла, глядя вниз на Темзу и за реку, на Ройял-фестивал-холл, потом медленно пошла вдоль берега. Голые, без листвы, деревья, точно костлявые спутники, сопровождали ее на всем пути вдоль набережной. Впереди нас – а я шел теперь сзади всего ярдах в пятнадцати – неясно вырисовывался в дымке Вестминстерский мост, оранжевый в отблесках предвечернего солнца под низко нависшими облаками. Чуть позади остались здания парламента, внизу текла темно-коричневая Темза…

Глядя на Ли, склоненную над рекой, видя, как она медленно переводила взгляд с воды на мост, затем на огромные приземистые здания, в которых размещался парламент, а от них дальше, на небо, я вспомнил, как, будучи подростком, благоговейно взирал на картины Тернера с бунтующим небом над коричнево-мутной Темзой и зримо ощущал, почему именно его холсты стали настоящей школой для Мане, Писсарро и моей. Наблюдая за Ли и за тем, как менялось небо, догорая под покровом дождевых облаков, я вспомнил, что здесь было поле битвы… битвы, в которой мой отец… и ее – сейчас я в это глубоко верил – погиб, защищая Англию от варваров…

Она стояла спокойная, отдыхающая, и я устало опустился на скамью, выбил из трубки пепел. Я безумно устал, голова болела от напряженной слежки за ней. Я испытывал к ней огромную теплоту. Возможно, потому, что провел с ней целый день, я ни на минуту не переставал думать о ней. Я ощущал прилив почти родственных чувств. Меня интересовало в ней все – ее походка, ее манера держаться, ее отношение к своему балетному классу, а главное – ее образ жизни, каким он мне рисовался. Силы у меня были на исходе, я устал и завидовал Бренделю… Теперь я уже не сомневался, что она – моя сестренка Ли.