Читать книгу "Загадаю Тебя - Анна Джолос"

– краснеет. Не то от злости, не то от негодования.

– Не нервничайте. Сделайте глубокий вдох, выдох…

На меня обрушивается поток нецензурной брани. Старик вот-вот выйдет из себя, а там и до повторного приступа недалеко. Меня такой расклад как-то не устраивает.

– Я обещаю вам, что не стану обижать вашу внучку. Буду заботиться, защищать её, оберегать.

– Даром мне не нужны твои обещания!

– Москва – большой город. Опасный. Неужели вам не хочется, чтобы рядом с Олей был кто-то, на кого бы вы могли надеяться?

– С чего бы мне на тебя надеяться?

– Скоро год будет, как я пытаюсь её добиться.

– Навязчивый…

– Вы хотели сказали целеустремленный и упёртый, – переиначиваю его характеристику.

– Год… Тоже мне достижение! Хотя для такого, как ты…

Ну вот опять...

– А такой, как Никита ваш, лучше, что ли? – позволяю себе его перебить. Некрасиво, но что поделать. – Чего вы замолчали? Нормально с ней обошёлся ваш земляк? Простой парень из Загадаево…

Немая пауза. А всё потому что я попал в точку. Двести процентов. Наше происхождение, статус – это всё второстепенное. Ты либо говно человек, либо нет. Третьего не дано.

– У меня на тебя не то аллергия, не то непереносимость, – наконец произносит старик, устало вздыхая.

Наклоняюсь. Поднимаю одеяло, упавшее на пол. Укрываю его ноги, но он капризно его откидывает.

Несносный.

Реально, как Оля терпела его все эти годы?

– Выздоравливайте, Корней Степанович. Полагаю, наш разговор подошёл к концу?

– Погубишь мне девчонку, в порошок тебя сотру! – предупреждает угрожающим тоном.

– Договорились.

– Ни о чём я с тобой не договариваюсь, банный ты лист столичный! – ворчит по новой, хотя есть у меня ощущение: Корней смирился с тем, что я не отступлю.

– Руку протягивать для прощания смысл есть?

– Нет. Обойдёшься!

– Рад был повидать вас.

– Не могу сказать того же!

Киваю и собираюсь уходить, но следующая его фраза вынуждает меня остановиться.

– Если Оля лишиться из-за тебя квартиры, никогда не прощу! Должен же быть у неё свой угол!

Оборачиваюсь.

Нахмурившись, пытаюсь понять, причём тут я и та самая квартира, которую хочет получить мать Оли.

– Не понял…

– Олень. Как же туго до тебя всё доходит! Это последствия того, что тебе настучали тогда по башке? Отбили мозжечок? – язвительно осведомляется.

– А если по существу и без оскорблений?

– Если по существу, то моя маленькая дурочка решила таким образом спасти тебя от баланды и неба в клеточку.

– То есть…

– То и есть. Просила меня только что отписать Наташке хату. Та шантажирует её заявлением, которое намеревается нести в ментовку.

Вот так новости!

Глава 31

Оля

Дискретная математика. Механика. Английский.

Как раз на английском я сейчас и сижу. Пытаюсь сконцентрироваться на происходящем, но, честно говоря, получается как-то не очень.

Антон, сидящий слева от меня, покашливает.

Поворачиваюсь к нему и натыкаюсь на его внимательный взгляд.

– Ты без конспекта? – кивает на тетрадь.

Тетрадь, в которой действительно нет записей за сегодня. К моменту завершения пары на клетчатых страницах лишь рисунки. Узоры, цветы, бабочки и другая чушь. Несомненно, озадачившая не только Антона, но и меня саму.

Закрываю тетрадь, встаю.

– Можно сфотографирую, что у тебя записано?

– Да, – соглашается. Хотя не приветствует подобное.

– Спасибо.

Фоткаю. Возвращаю ему конспект и, закинув вещи, поднимаюсь по ступенькам, чтобы выбраться из аудитории.

– Оль… – однокурсник нагоняет меня у двери. – Что с тобой происходит?

– Всё в порядке.

– А мне кажется, что нет. Витаешь в облаках, не следишь за ходом лекции, не пишешь.

– Это только сейчас было, – зачем-то перед ним оправдываюсь.

– Ты и на механике не особо была вовлечена в процесс.

– Ерунда.

Выходим в холл. Идём к лестнице и вместе с толпой наших ребят спускаемся на первый этаж.

– А матанализ?

– Что матанализ?

Шагаем к гардеробной.

– Ты опоздала! – отчитывает он меня строго.

– Немного. На пару минут всего задержалась.

– Оль, это недопустимо! Видела, как Громыко на тебя посмотрела? Точно теперь жди неприятностей во время сессии.

– Не думаю, что она специально станет меня валить...

– Если станет, то тебе несдобровать. Что вообще с тобой такое? Ты случаем не забыла, где учишься? Скоро первая сессия.

– Не так уж скоро.

– Завалишь, вернёшься в своё Загадаево. Куда пойдёшь? На завод по производству сгущёнки? Что ещё у вас там делать. Коров доить?

– Слушай, – эта его воспитательная беседа как-то резко начинает напрягать. – Не нужно так про то место, которое мне дорого. Всё со мной нормально, ясно? – застёгиваю молнию на куртке.

– Я вижу ситуацию несколько иначе.

– Мне пора, извини, – закидываю рюкзак на плечо.

– Торопишься к своему мажору? – интересуется он мрачно.

– Увидимся в понедельник.

Проигнорировав последний вопрос, направляюсь к выходу. Лавируя меж щебечущих студентов, непроизвольно думаю о словах, сказанных Антоном. Так-то, если не раздражаться, истина в них есть. Я действительно стала много отвлекаться и часто уходить в себя. Слишком нервничаю из-за всего того, что творится. История с заявлением матери подарила мне не одну бессонную ночь…

Замечаю фигуру Богдана и ускоряю шаг. Он, как всегда, ждёт меня после занятий, чтобы проводить. Причём это никогда не зависит от того, сколько пар у него самого.

– Привет. Ты уже вернулся? Как всё прошло? – встревоженно спрашиваю, когда подхожу ближе.

Целый день провела как на иголках. Очень переживала, ведь Богдана сегодня вызвали в полицию.

– Всё нормально.

Нормально.

Нормально ли?

Скажет ли он мне правду?

– Ты домой, Оль?

– Да.

– Идём.

Следуя хорошо знакомому маршруту, пешком добираемся до метро.

– Что теперь будет?

– Ты о чём?

– Брось, Богдан. Я же прекрасно понимаю, что тебе грозит нечто серьёзное.

– Оль…

– Мне нужно было пойти в отделение и написать встречное заявление. Ещё можно это сделать? Я готова, – с надеждой на него смотрю.

– Не нужно никуда ходить.

– Эти неприятности у тебя из-за меня, – окончательно скисаю, совсем расстроившись.

– Оль, – останавливаемся перед входом в метрополитен. – Я всё утрясу. Не о чем беспокоиться.

Он говорит очень уверенно, но меня всё равно терзают смутные сомнения.

– Дед сказал, что