Читать книгу "Возлюбленная террора - Татьяна Юрьевна Кравченко"

Та любовь — прошлое, ушедшее. Старые чувства не воскресли, — а ведь она этого и ждала, и боялась. Может быть, она вообще не способна больше любить?

Разговор явно не клеился. Мария глубоко затянулась, отбросила окурок и взглянула на часы:

— Ну ладно, мне, пожалуй, пора. Пойду. Перерыв кончился, снова вернемся к делам. Да и тебя твой собеседник уже заждался.

— Постой…

— Что?

Он смотрел на нее в нерешительности.

— Что, Володя?

А он и сам не знал, зачем ее остановил. Но говорить что-то надо было, и Вольский, немного помявшись, предложил:

— Может быть, встретимся после заседания? Поговорим подробнее…

Мария сухо улыбнулась:

— Боюсь, ничего не выйдет. Очень много дел. А поговорить… Что ж, как-нибудь поговорим, когда случай выдастся.

Его это задело:

— Когда же?

— Сегодня, завтра, через неделю. Во всяком случае, на съезде мы точно увидимся.

Она быстро, не оглядываясь, прошла к дверям и скрылась б комнате. Пусть мертвое прошлое хоронит своих мертвецов. В этот момент ей казалось, что отныне с личной жизнью покончено навсегда. Отныне все ее силы, вся энергия, вся страсть будут принадлежать только святому делу революции.

Вот так судьба и развела их. Но к Владимиру Вольскому она оказалась не менее сурова, чем к его бывшей любимой. Он решительно не принял большевистский переворот в октябре семнадцатого, участвовал в «белом движении», вместе с другими лидерами правых социалистов-революционеров и центристов был в армии Колчака. Потом сменил лагерь: в начале 1919 года от партии правых эсеров откололась так называемая уфимская делегация — группа, признавшая законность советской власти и начавшая с ней активное сотрудничество. Эту-то группу и возглавил Владимир Казимирович. В августе того же года они стали называть себя «Народ», потом — «Меньшинство партии социалистов-революционеров». Впрочем, дело не в названии. Участь их была предрешена: как только власть большевиков достаточно укрепилась, чтобы не нуждаться в поддержке «иноверцев», последовали аресты и расстрелы. И Владимир Казимирович Вольский вместе с остальными кончил свою жизнь в советской тюрьме в конце тридцатых годов.

Пятого января 1918 года Мария Спиридонова баллотировалась на пост председателя Учредительного собрания и получила 153 голоса. Однако председателем стал Виктор Чернов, лидер правых эсеров, набравший голосов почти в два раза больше. Поскольку большевики и левые эсеры оказались в меньшинстве, они поспешили выйти из Учредительного собрания. В это время Спиридонова, как и ее партия, целиком на стороне большевиков. Она одобряет разгон Учредительного собрания, то есть одобряет диктатуру, положившую конец зарождавшейся демократии. Той самой демократии, тем самым свободам, за которые так ратовала юная Маруся в тамбовском революционном кружке.

Но союз левых эсеров с большевиками не мог длиться бесконечно…

Конец зимы 1918 года сулил долгожданное событие. Брестский мир, который должны были подписать Россия и Германия, положил бы конец участию молодой республики в первой мировой войне.

В правительстве фактически образовались три группировки, выдвигавшие свои предложения по Брестскому миру. Первая — Бухарин и труппа «левых коммунистов», а также левые эсеры — одобряла идею революционной воины: нужно продолжать воевать, отступая в случае необходимости до Урала, не брезгуя, если потребуется, и приемами партизанской войны. Организация сил должна происходить в ходе сопротивления. Сторонники такой политики не сомневались, что в самый трудный момент на выручку русским рабочим придут рабочие Запада. Еще немного — и в странах Западной Европы вспыхнут революции. Бухарин считал, что в схватке мирового империализма с мировым же социализмом нужно поставить на карту все — вплоть до самой власти Советов ибо в противном случае, при капитуляции на внешнем фронте, эта власть все равно рискует утратить смысл своего существования и стать чисто формальной.

Вторая группировка — по существу, группировка Троцкого — также решительно стояла за отказ от принятия империалистического мира. Троцкий считал, что согласие с условиями немцев приведет к отрыву от революционного движения Запада. Снова зазвучали обвинения: «большевики — немецкие агенты». Выход из сложившейся ситуации Троцкий видел в следующем: «Военное сопротивление невозможно, поэтому необходимо довести переговоры до открытого разрыва, до нового наступления Германии, так, чтобы капитулировать пришлось уже перед очевидным применением империалистической силы и вырвать тем самым почву из-под ног инсинуаций и подозрений, будто переговоры являются только прикрытием уже состоявшейся сделки…» Как видно из этих слов, обвинение большевиков в том, что они делали революцию на немецкие деньги, и в те годы многим казалось отнюдь не беспочвенным. Цитата взята из книги «Мирные переговоры в Брест-Литовске». Далее в тексте Троцкий признается, что именно последний аргумент представлялся ему наиболее важным и решающим.

Общеизвестным выражением этой позиции Троцкого стала формула, вошедшая во все учебники по истории СССР: «Ни мира, ни войны, а армию распустить».

Третье предложение по Брестскому миру исходило от Ленина. В данном случае его поддерживало меньшинство партийных руководителей. Ленин и его сторонники отстаивали необходимость заключить мир любой ценой. Основные их аргументы: отсутствие армии, способной к сопротивлению, и усталость народа России от войны. Конечно, революция на Западе, которая непременно произойдет, принесет молодой советской республике спасение. Но никто не может точно предсказать, когда произойдет эта вожделенная революция. Пока же не следует забывать, что Россия — единственная в мире страна победившей революции. И поэтому необходимо обеспечить ей хотя бы «короткую передышку» для внутренней стабилизации и создания боеспособной армии. Иначе погибнет Советская власть.

Разногласия не ограничивались членами правительства и верхушкой партии большевиков. Раскол произошел и в самой партии. Большинство партийцев было против мира. В особенности против него были настроены парторганизации рабочих центров и областей: Петрограда, Москвы, Урала, Донбасса, Иваново-Вознесенска, Харькова — так называемый авангард революции. Они продолжали выступать против принятия германского диктата вплоть до апреля — мая 1918 года, когда мир уже был заключен. Проведенный в самый драматический момент переговоров опрос крупных Советов по телеграфу показал: 262 были за мир, 233 — против. Среди первых преобладали сельские Советы, среди вторых — городские.

Против мира выступали в основном те, кто находился близко к правящим кругам. Иначе были настроены массы. В анкете для делегатов VII экстренного съезда ВКП(б), созванного в марте для одобрения Брест-Литовского мирного договора,