Читать книгу "Крылатая рать - Елена Пронина"

есть до тех пор, пока здесь не появится ее, Василисин, суженый. А Безымянная пусть пока окунется в колодец своей души. Удовольствие это, конечно, сомнительное, и даже не удовольствие, а, скорее, испытание, но вреда, в конечном счете, от этого будет меньше, чем пользы!

Через два месяца после ухода Безымянной одна грань кристалла ее названного брата потемнела и помутнела, будто налетом каким-то черным покрылась. Юноша понял, что с девушкой случилась беда.

Трудно было оставлять ему поле боя тогда, когда решалась судьба Белорозы. Он же уже наметил план, как помешать свадьбе. Если только Мо и другие жрицы, пострадавшие от Лорда Звериное сердце, согласятся рассказать об этом родителям Белорозы! Безымянный надеялся, что ему удастся их уговорить.

Но бросить в беде сестру – это было совершенно невозможно. И юноша скрепя сердце отправился в лес разыскивать разбойников, к которым ушла Безымянная два месяца тому назад. Мысли о том, что он не знает, кто они и как их обнаружить, о том, что они могут принять его за врага или шпиона со всеми вытекающими из этого последствиями, он гнал из головы.

Но смелым всегда везет. На Большой дороге его обогнал всадник. Увидев путника, который пешком и в одиночку решился пересечь лес, он остановился. Безымянный смекнул, что одинокий всадник в лесу – это тоже явление не совсем обычное. Не может ли он быть как-нибудь связан с разбойниками? Жаль, что нельзя спросить об этом прямо.

– Что ты здесь делаешь, куда идешь? – спросил верховой.

– Осматриваю сеть, – пояснил Безымянный. – Я смотритель Дороги. – А ты почему здесь один?

– А я хорошо эту дорогу знаю, не в первый раз по ней езжу. Благодаря вашим стараниям дорога безопасна, – улыбнулся юноша, задорно сверкая глазами. Казалось, он не до конца поверил Безымянному.

– А разбойники? – не поверил и Безымянный. – Говорят, пошаливают.

– Пошаливают, – согласился наездник. – Так с меня взять нечего.

– Это с меня нечего, а у тебя конь добрый. Не тот ли конь был у барона Кохнера, когда его спешили вот на этой же дороге пару месяцев тому назад?

– Это – обвинение, – вмиг похолодевшим голосом заметил всадник. Нельзя голословно обвинять человека в разбое. Я оскорблен, и Вы мне за это должны ответить.

– Могу и ответить, – осторожно заметил Безымянный, нащупывая под плащом рукоять электрического меча.

Всадник спрыгнул с коня и вынул из ножен шпагу. Тут же в руке Безымянного заискрился электромеч.

– Ты – жрец? – догадался путник. – Но тогда поединок будет неравным, – заметил он.

– Да, мое оружие опаснее, – согласился Безымянный. – Но, честно говоря, я и не собирался его применять. Увидев твоего коня, я сразу понял, что ты из разбойников. Но это ж не оскорбление, а констатация факта. Ты не оскорблен и не должен вызывать меня. Более того, я тебе признаюсь, что я вышел в лес не для осмотра сети, а чтобы найти разбойников. Я к вам с миром, а не с войной.

– Тогда убери оружие.

– А ты убери свое.

Шпага и меч молодых людей почти одновременно вернулись в ножны.

– Как тебя зовут? – спросил всадник. – И зачем тебе нужно к разбойникам?

– Меня зовут Паж, – слегка слукавил Безымянный. – У меня есть сведения, что два месяца назад к вам пришла моя подружка. Мне нужно разыскать ее.

– А не от тебя ли она сбежала? – поинтересовался всадник.

– Конечно же, нет!

– Вообще-то, я не слышал, чтобы кто-то новенький у нас в шайке появился в последние два-три месяца. Но знаю, что примерно в то время туда на самом деле заглядывала девушка, которая вполне может оказаться твоей подругой, – задумчиво заметил юноша. Протянув руку для знакомства, он представился: «Дейв».

– Я не виноват, что она такая дура! – виновато оправдывался Атаман, мысленно ругая себя на чем свет стоит. – Она не сказала, что попала в переплет.

– Она не намекала, куда собирается пойти? – понуро спрашивал Паж.

– Боюсь, что нет, но, наверное, далеко, раз украла коня, – голос Атамана потерял свою насмешливость и уверенность.

У костра собрались все, кто хоть немного общался с Безымянной, но ни у кого из них не было никаких догадок.

Лаверд был готов пожертвовать всем, что имел, рискнуть жизнью, чтобы искупить вину, которую чувствовал за собой.

«Маленькая гордая девочка, что же ты натворила, что сделала с собой! Если б хотя бы знать, где искать тебя! В глубине души ты же наверняка хотела, чтобы тебя нашли. Чтобы я тебя нашел. Ты должна была оставить какие-то приметы. Где они? Неужели ты ушла, чтобы не возвращаться? Не могу поверить в это», – размышлял Атаман.

Гордая девочка! Да, именно, чересчур гордая и самоуверенная. Она бы выбрала самый безумный, самый рискованный маршрут.

– Дремучий лес! – воскликнул Атаман, и сразу все звуки схлынули, все замерло и потемнело.

– Дремучий лес! – эхом прошептал Безымянный.

Безымянная стояла, вцепившись руками в края колодца, и смотрела вниз, в черную бездонную глубину, в которой было Все:

Легкая «Ауди», украшенная лентами и шарами, летела по проселочной дороге. Медовый месяц в лесном домике на берегу реки – это, должно быть, очень романтично. Сегодня Ника разрешала себе все. В белом пышном платье, как сказочная принцесса, она сидела не переднем сиденье и безмятежно смотрела вперед, где разгорался закат. Павел сам вел машину. Пиджак с белым цветком в петлице и шелковый галстук валялись на заднем сиденье. Жених был разгорячен от выпитого коньяка и от предвкушения долгих романтических вечеров, от близости Ники, от ее взаправдашней веселости. Навстречу из-за угла возник джип, тяжелый и стремительный. Павел резко крутанул баранку. Его легкая «Ауди» соскользнула с дороги и полетела под откос, туда, где журчала старая речка.

Ника закрыла и открыла глаза. Машина горела. Павел лежал грудью на баранке, по его виску стекала струйка крови, пачкая белый ворот рубахи. Дверь заклинило. Было душно и жарко. Вишневый корпус машины лизали сине-оранжевые языки пламени.

Широкая площадь окружена каменными домами с круглыми башенками. На вершинах башенок сияют синие камни. Посреди площади – каменное возвышение, на нем разложен костер. И в самом центре – она – хрупкая девушка с рыжими волосами, осмелившаяся сказать мужчине: «Люблю».

Вокруг люди, много людей. Девушка не видит выражения их глаз за темными стеклами очков, но знает, что взгляды эти полны ненависти и злобы. Чтобы не заплакать, она крепко сжимает в руке зеркальный медальон.

Старый священник подносит факел к поленьям, они загораются. Скоро уже языки пламени коснутся ее нежной кожи, обожгут ее невероятной болью. Девушка пронзительно кричит, дергается, пытаясь