Читать книгу "Пока мы не встретились - Карен Рэнни"

– Рано или поздно это случается с каждым солдатом.

Мне дважды не повезло.

– Тебе надо было лучше беречься.

– А если я пообещаю, ты дашь мне что-нибудь поесть? Кэтрин подскочила и дернула шнурок звонка. В тот же миг появился лакей.

– Ваша светлость, – произнес он и поклонился Монкрифу.

Кэтрин нахмурилась. Она никак не могла привыкнуть, что слуги всегда сначала обращаются к герцогу, а ее как будто не видят, если Монкриф рядом.

– Принеси его светлости чашку крепкого бульона и скажи поварихе, чтобы приготовила чай из трав. – Монкриф недовольно фыркнул, Кэтрин сдержала улыбку. – Тебе нельзя тяжелой пищи. Даже не думай, – бросила она через плечо.

– Прибавь к этому горчицу, и я удвою твою плату, – подал голос с кровати Монкриф.

– Только попробуй, – вмешалась Кэтрин, – и завтра пойдешь полоть огород.

Лакей переводил взгляд с одного на другого, не зная, кого слушать.

– Ну, хорошо, – вздохнула Кэтрин. – Не думаю, что горчица очень повредит. – И она кивнула лакею. – И прошу, не принимай слова герцога всерьез, у него лихорадка.

– Я уже хорошо себя чувствую, – сообщил герцог молодому лакею. – И я удваиваю твое жалованье.

Когда дверь закрылась, Монкриф обратился к Кэтрин:

– Джулиана им всем очень плохо платила, надо будет пересмотреть их заработки.

Кэтрин кивнула. Ее в который раз поразил этот человек – лежит чуть живой и думает о заработках своих слуг.

– Пока мы будем ждать бульон, расскажи мне, что случилось, – попросила она, ласково поправив мужу повязку.

– И горчицу, – повторил он. – Бульон и горчицу. – И Монкриф улыбнулся озорной улыбкой, в его глазах заиграли знакомые чертики.

Кэтрин покачала головой и присела на край кровати. Монкриф протянул к ней руку, их пальцы переплелись. Надо же, как все странно: муж лежит больной, раненый, а Кэтрин все равно волнуют его прикосновения, нестерпимо хочется наклониться и поцеловать его в губы.

– Как твоя рука? – спросила Кэтрин, чтобы избавиться от глупых мыслей.

– Саднит. – Монкриф попытался согнуть локоть, но скривился от боли.

В дверь постучали, и на пороге появилась представительная процессия горничных и лакеев. Один нес салфетку, другой – стакан вина на подносе. Вина Кэтрин не заказывала, но промолчала. Следующий подал кувшин с горячей водой, еще один – пустой таз. У каждого в руках была какая-нибудь вещь. В спальню набилось больше десяти человек, и все были рады видеть, что герцог уже сидит среди подушек, а на его лице играет знакомая улыбка. Кэтрин решила, что молодые горничные, пожалуй, слишком пялятся на его мускулистую грудь и могучие руки. Она встала, прошла к двери и распахнула ее, явственно показывая, что время оставить герцога в покое. Монкриф широко усмехнулся, когда Кэтрин твердой рукой закрыла за слугами дверь.

Присев на кровать, она наблюдала, как он съел сначала горчицу, а потом бульон и оглядел поднос, как будто надеясь, что там найдется еще что-нибудь, пожалуй, утром он сможет поесть более основательно.

– Тебе надо отдохнуть.

– Только если ты ляжешь рядом. Не спать же тебе в кресле.

– Уже почти рассвет. Монкриф удивился.

– Слуги сидели под дверью почти всю ночь. Они беспокоились о тебе.

– Ты тоже не спала, Кэтрин?

– Я – твоя жена, – спокойно возразила Кэтрин. – Кому же о тебе заботиться, как не мне?

– Если ты такая замечательная сиделка, то должна знать, что у пациентов надо поддерживать хорошее настроение. Ложись рядом.

– Питер будет шокирован. Не говоря уж об Уоллесе.

– Надеюсь, слуги оставят нас в покое. – Монкриф скроил серьезную мину – настоящий герцог.

Кэтрин против воли улыбнулась. Она была так счастлива, что Монкриф чувствует себя, лучше. Муж выразительно посмотрел на дверь, и она послушно встала и заперла ее на ключ. Пока Кэтрин ходила, Монкриф подвинулся, освобождая ей место рядом с собой.

– Мне надо раздеться, – сказала Кэтрин.

– Ну, разумеется. – Монкриф улыбнулся. – Мне отвернуться?

– Ты, пожалуй, отвернешься! – насмешливо проговорила она, хорошо зная своего мужа.

– Я был ранен.

– И теперь тебя надо развлекать.

– Вот именно.

На камине горела только одна свеча, чтобы не мешать, Монкрифу спать, однако в комнате все равно было слишком светло. У Кэтрин не хватало духу раздеваться при свете. Она взглянула на свечку, но Монкриф замотал головой.

– Кэтрин, ты же не лишишь больного человека такого удовольствия!

Чувствуя себя очень испорченной, она сбросила туфли. Наверное, это цена, которую ей придется платить за право быть женой и любовницей.

Кожа вдруг стала очень чувствительной, по спине побежали мурашки, но Кэтрин осторожно приподняла юбки, сняла подвязки и медленным плавным жестом спустила чулки.

– У тебя красивые ноги, – сказал Монкриф. – Я сразу это заметил.

Кэтрин ощутила, как жар заливает ее щеки, грудь, плечи. Она не спеша, расшнуровала корсет.

– Я думал, ты рассталась с этими ужасными черными нарядами.

Кэтрин помолчала, но все же призналась:

– Я решила, что раз тебя нет, то приличнее одеться в черное.

Монкриф ответил не сразу, а когда заговорил, его голос звучал хрипло и глухо:

– Иди сюда, Кэтрин.

Платье, наконец, было снято, теперь Кэтрин стояла перед ним только в корсете и рубашке. Кэтрин расшнуровала корсет, положила его на кресло. Ее рубашка была богато расшита веточками чертополоха. Там, где ее прижимал корсет, она смялась. Кэтрин одернула рубашку, повернулась лицом к мужу и хотела лечь, но Монкриф покачал головой:

– Еще не все, Кэтрин. Рубашку тоже надо снять.

– Можно, я задую свечу?

Монкриф снова покачал головой. Тогда Кэтрин нагнулась, взялась за подол и через голову стянула с себя рубашку. Несколько секунд она подержала ее перед собой, потом решительным жестом отбросила в сторону.

Более скромная женщина постаралась бы прикрыться, но Кэтрин не могла забыть ночь, когда увидела Монкрифа в первый раз. Тогда он стоял перед ней обнаженный, позволяя, как следует разглядеть себя. Сейчас она чувствовала примерно то же самое и даже ощущала некую гордость, когда взгляд Монкрифа пробежал сначала вниз по ее телу, а потом вверх. Его улыбка вдруг пропала, исчезли даже веселые чертики из глаз.

– Я помню, как ты выглядела в ту первую ночь, – негромко проговорил он. – Я никогда в жизни не видел такой красивой женщины. Твое тело было так совершенно, что ты казалась ожившей статуей.

– А сейчас?