Читать книгу "Постель не повод для знакомства - Евгения Халь"

прямо в реальную жизнь шагнут? Как вижу этих девиц — так весь хавчик из желудка обратно просится. Ну орган же на лице прямо! Тот самый орган! Прости мя, господи! — генерал истово крестится. — И задницы надувные. А ну как по такой корме от души хлопнуть? Да она ж вся и лопнет. А потом чего? Велосипедным насосом обратно надувать? Так вот женишься на такой фифе инстаграммной, и везде с этим насосом и будешь ходить. Чтобы в случае чего быстро подкачать. Тьфу! — он с отвращением плюет на пол.

Хочу пойти за Зиной, чтобы успокоить ее, но меня перехватывает Артем. Обнимает за плечи и шепчет в ухо:

— Давай сбежим от этих динозавров! Погуляем по ночной Москве.

— Я не могу, — пытаюсь освободиться из его объятий, но он крепко держит, — я на работе, Артем.

— Тогда давай сбежим в СПА отеля. Там сейчас тихо и никого нет. Ночью всё закрыто. Устроим себе отдых. Мы заслужили поплескаться в бассейне.

А это мысль! Просто полежать спокойно на воде, ни о чем не думая, это как раз то, что мне сейчас нужно. А если вдруг кому понадоблюсь, то вот она я, рядышком.

— Давай, — киваю я. — Хотя бы отдохнем от этих душераздирающих песен.

Ой, вот это я сморозила! На сцене как раз сейчас подвывает в микрофон Иришка.

— Извини, Артем, я не то имела ввиду!

— Да ладно, не парься, — смеется он и добавляет, понизив голос: —Честно говоря, мамины песни я на дух не выношу. Но это строго между нами!

— Я вообще могила, — округляю глаза и провожу пальцами по рту, застегивая невидимую "молнию".

Артем открывает СПА. Захожу и удивленно моргаю. Весь бассейн усыпан лепестками белых роз. К поручням бортика привязан большой надувной плот, на котором стоит бутылка шампанского и ваза с фруктами.

— Нравится? — Артем явно волнуется.

— Да, просто… странно как-то. Это для меня?

— Конечно, всё для тебя, моя любимая!

Мне хочется поморщиться. Слово вроде простое, но в устах Артема оно как-то глупо звучит. Натянуто, что ли? Артем быстро сбрасывает одежду, остается в плавках и снимает с меня жакет. Чуть помедлив, он расстегивает мое платье и оно падает к ногам.

— Какая ты красивая! — шепчет он и целует меня в шею.

Что-то мне неуютно. Уже жалею, что пришла сюда. И как, спрашивается, мне к нему привыкать, если даже его легкие прикосновения мне неприятны? И тело молчит. Хоть бы предало! Так нет же! Вдруг оно заделалось порядочным.

— Тебе вечно всё не так, — услышав мой немой зов, просыпается тело. — То приди, а то уйди! То ругаешься, что я тебя предаю, а то возмущаешься, что молчу.

— Вот-вот! — поддерживает его мозг. — Всё ей не так!

— Нет, ну вы бы как-то поддержали в трудный момент, что ли? — возмущаюсь я.

— Даже не собираюсь! — решительно отрезает тело. — Мое мнение ты знаешь! Оттолкни его. Хватай шмотки и беги к фермеру. В этом помогу, да. Ноги ускорю, чтобы бежали, не спотыкаясь. Будешь ими крутить, как вертолет лопастями. Тык-тык-тык!

— Но меня же гордость не пускает первой к Марку прийти, — вздыхаю я.

— Я ее могу отключить, если что, — с готовностью предлагает мозг. — Могу придумать пятьсот оправданий, и это только навскидку, не сильно напрягаясь. Ты и не поймешь, что наступила на горло своей гордости. И еще и поверишь, что так и нужно. Ты же женщина! У вас один критерий: я так хочу, значит, это можно!

— Вот-вот! — горячо поддерживает его тело. — Давай, отключай. Вырубим ее вместе и приведем вдвоем к нашему мичуринцу.

— Подождите, мне нужно подумать! — останавливаю я их порыв.

— Ой, нет! — пугается тело. — Только не это! Я так не играю. Знаешь что? Надоела ты мне. Об одном жалею: что с утреца позволило тебе надеть новый комплект — лифчик с трусами. Была бы ты в старом, так сама бы постеснялась раздеваться. И ничего бы этого не было. Самая крепкая преграда для несанкционированного блуда — это старое ношеное белье. Работает лучше, чем пояс верности. Вон средневековые рыцари — те еще идиоты были. Сами на войну уходили, а женам на это место железный пояс вешали. Зачем такие сложности? Оставили бы женщинам старые линялые панталоны-тюськи — и супружеская верность обеспечена. А теперь сама давай, Вика, сама!

Артем вдруг подхватывает меня на руки, осторожно спускается по широким ступеням бассейна и бережно усаживает на плот. И сам немедленно забирается на него.

— Ну, давай выпьем за победу, — Артем открывает шампанское и разливает по бокалам. — За то, что я всё так здорово устроил, и теперь у тебя будет отель. И у меня тоже. А если бы не мой план, то сейчас Марк пил бы шампанское. А мы с тобой — ослиную мочу. Сорри за натурализм! — он протягивает мне бокал, отщипывает с грозди винограда несколько ягодок и прижимает к моим губам.

Сок течет по моему подбородку.

— Запачкалась, — Артем наклоняется ко мне, слизывает сок с подбородка и прижимается горячими губами к моему рту.

— Подожди-ка! Какой план? — мягко отталкиваю его. — Ты о чем?

— Это я привел в отель Аэлиту. Вернее, Кристина по моей наводке. Меня Аэлита на дух не выносит. Она и слушать не стала бы. А Кристину любит, как родную дочь. Вот Кристина ей мой план и изложила. Аэлиту и уговаривать долго не пришлось. Она спала и видела, как бы отомстить бывшему. А заодно и сыночка к ногтю прижать. А то Марк изображает из себя самостоятельного, а его мама этого ой как не любит! Ей нужно, чтобы все по струночке ходили и исполняли ее приказы. Я знал, что Аэлита устроит здесь Европу и страшно разозлит отца. Это я через адвоката выкупил втихаря контрольные четыре процента отеля, а потом и сорок восемь процентов. Деньги взял у матери Марка и тут же перепродал ей. Номинально, конечно. Без навара. И все анонимно. А потом, когда Аэлита довела отца до бешенства, я привёл свою маму, потому что она любовница Порохова. И мы всё провернули назад. И подготовили альтернативное празднование юбилея, чтобы отец не опозорился на всю Москву и не потерял свое влияние, которым он так дорожит. Ведь моя мама на короткой ноге со всеми нужными людьми. Ее до сих пор рвут на части с корпоративами, включая кремлевские сабантуи. 90-е ушли из календаря, но не из людей. А мне понравилось, что Аэлита моему отцу напомнила, что такое прилюдный позор. Он ведь меня всю жизнь позорит и унижает, — Артем бледнеет, ставит бокал