Читать книгу "Усыпальница - Боб Хостетлер"

Члены Синедриона неистовствовали. Несколько человек вскочили со своих мест и подбежали к Иешуа. Одни плевали ему в глаза, другие били по лицу ладонями. А кто-то замахнулся кулаком…

Каиафа отошел в сторону, тяжело дыша, не в силах подавить рыдания, опустился на скамью и закрыл лицо руками.

100

Иерусалим, Меа-Шеарим

Трейси вернулась в свою комнату, оставив дверь открытой, чтобы услышать, когда отец закончит разговор. Нахмурившись, посмотрела в зеркало. Хотелось сделать новую прическу, что-нибудь особенное, чего Карлос еще не видел.

После того памятного вечера в армянской таверне в Старом городе, когда отец испортил лучший день в ее жизни, ни за что ни про что ударив Карлоса по лицу, они стали встречаться. Сначала Трейси вела себя сдержанно: отвечала на звонки Карлоса или звонила ему, только когда отца не было рядом. Но иногда они проводили вместе дни, когда у Карлоса был выходной в Тель-Мареша, или встречались вечером. Загорали на пляже в Тель-Авиве, купались в Мертвом море, лазали по горам Масады, последнего оплота еврейских повстанцев в борьбе с Римом после разрушения Иерусалима и Храма в 70 году от P. X. Он с гордостью показал ей множество археологических находок и отреставрированных предметов из Тель-Мареша. Им даже довелось помучиться желудком после обеда в придорожном ресторане в окрестностях Иерусалима.

Но любимым времяпрепровождением Трейси стали прогулки по Старому городу, особенно по магазинам и кафе в богатом еврейском квартале. Карлос впервые взял ее за руку именно здесь, когда они шли по мостовой Кардо, главной улицы древнего Иерусалима. Они впервые поцеловались на древней стене у Башни Давида, куда Трейси взобралась по нескольким ступеням. Карлос обнял ее и поцеловал со страстью и нежностью. Тогда Трейси показалось, что земля древнего Иерусалима закружилась под ногами. Карлос признался ей в любви, когда они сидели в уличном кафе у Ворот Ирода.

Но сегодня все было как-то загадочно. Он позвонил ей пару минут назад, сказал, что у него выходной (а предыдущий был больше недели назад), и пригласил поужинать. Конечно же, Трейси согласилась и пошла к отцу, чтобы рассказать о своих планах. А он говорил по телефону.

То собирая волосы в хвост, то распуская, накручивая пряди на палец и расчесывая по всей длине, Трейси наконец услышала, как отец прощается с собеседником. Подошла к двери и приоткрыла ее. Выяснилось, что ей это только показалось: отец продолжал говорить. Тянулись минуты, а он все звонил и звонил кому-то.

«Может быть, он просто забыл обо мне», — подумала Трейси.

Она встала в дверях гостиной и ждала. Рэнд ходил туда-сюда по комнате и говорил по телефону, бурно жестикулируя. На его лице читалось разочарование. Он слушал, потом вставлял фразу, снова слушал, пытался перебить, но, как она поняла, безуспешно. Увидев Трейси в дверном проеме, отец бросил на нее раздосадованный взгляд: «Не отвлекай меня».

Разочарованная, Трейси вернулась в свою комнату. Их отношения с отцом стали намного лучше с того дня в «Рамат-Рахель», когда они сидели на кровати, обнявшись, и плакали. Но Трейси не казалось, что они стали полноценными отношениями отца с дочерью. Время от времени он рассказывал о работе, иногда она рассказывала о поездках с Карлосом. Иногда отец предлагал где-нибудь поужинать вместе или Трейси предлагала ему помощь в работе. Но этим все и исчерпывалось. Трейси не могла сказать, что по-настоящему понимает его, а он уж точно ее не понимал.

Когда Трейси услышала, что отец прощается с одним собеседником и тут же набирает еще чей-то номер, она взяла ручку и листок бумаги. Надо оставить записку на случай, если он так и не заметит, что она уходит.

101

Иерусалим, Старый город

Карлос сделал заказ заранее, и теперь они сидели за тем же столиком в армянской таверне, что и в первый раз несколько месяцев назад. Официантка им обрадовалась и спросила, нужно ли подать воду к еде. Карлос ответил утвердительно и заказал те же блюда, которые они попросили в тот памятный вечер.

Он взял Трейси за руку и, не отпуская, нежно поцеловал в губы. Трейси закрыла глаза и еще долго не открывала их.

— Ты счастлива? — спросил Карлос.

Она посмотрела на него, кивнула и улыбнулась.

— Я тоже счастлив, — сказал Карлос и замолчал.

Казалось, он что-то обдумывал.

— Наверное, счастливее быть уже нельзя, если бы не одна вещь.

— Что же это? — удивилась Трейси.

— Мы знаем, что счастливы вместе, — начал Карлос. — Надеюсь, так будет и дальше.

Он снова задумался.

«Это первый раз, когда он такой нерешительный, неуверенный в себе», — отметила Трейси.

И вдруг поняла, что происходит. Сердце ее затрепетало. Сразу могла бы догадаться! Сегодня все так таинственно, они снова в армянской таверне, заказали те же блюда, что в тот первый вечер. Он хочет сделать предложение!

Мысли так и завертелись у нее в голове. Не слишком ли рано ей выходить замуж? Где они сыграют свадьбу? Где будут жить? Означает ли это, что она не вернется в колледж? Что скажет Рошель? А отец? Наверное, нужно, чтобы он дал согласие? А если он не согласится? Можно ли ей вообще выйти замуж в Израиле? И кто будет проводить свадебный обряд?

Ее захлестнули эмоции. Трейси смотрела на Карлоса. Он был серьезен. Очевидно, старался подобрать нужные слова. Трейси чувствовала, что любит его еще больше, чем прежде. Конечно, она скажет «да». А все остальное они решат вместе. Трейси попыталась успокоиться в ожидании решительной минуты. Карлос собрался с мыслями и был готов продолжить, а она хотела, чтобы все прошло хорошо, ведь этот момент она запомнит на всю жизнь. Ей даже захотелось сказать «да», прежде чем он начнет говорить, но она заставила себя слушать и только слегка улыбалась.

— Даже не знаю, с чего начать. Я долго ждал этого момента, наверное, с нашей первой встречи. Ты уже сделала меня счастливым, но я все-таки стану еще счастливее, если буду знать, что твое сердце наполнено любовью, как и мое.

Трейси кивнула, надеясь, что это только предисловие.

— Я не раз говорил тебе, что Христос всегда в моем сердце, — сказал Карлос.

Трейси даже заморгала от неожиданности, но постаралась не выдать своего замешательства.

«Да, от таких слов растеряешься».

— А ты говорила, что твоя мать верила в Иисуса Христа, как и я.

Улыбка исчезла с лица Трейси. Официантка принесла множество тарелок и расставила их на столе. Трейси и Карлос не обменялись за это время ни словом. Он снова взял ее руку, склонив голову, произнес благодарственную молитву перед едой, но Трейси ее, казалось, не слышала. Она обдумывала его последние слова. Упоминание Иисуса Христа и направление, которое принял разговор, сбили ее с толку. Что-то это не похоже на предложение руки и сердца, которое она ожидала услышать.