Читать книгу "Желание убивать. Как мыслят и действуют самые жестокие люди - Энн Уолберт Бёрджесс"

class="p1">А вот стремление доминировать было присуще ему в большей степени, чем другим изученным нами серийным убийцам. Именно по этой причине он выбирал жертв среди знакомых. В отличие от других, применявших насилие и контроль для исправления мнимых недостатков окружающей действительности, Уоллес не хотел привести в порядок этот мир. Ему хотелось создавать и сохранять собственную полноценную действительность. Он видел себя богоподобным, парящим над отвратительными преступлениями, которые совершает «плохой Генри» — этот его внутренний монстр. Его кропотливо изготовленный фантастический мир способствовал сокращению расстояния между его отношением к себе и к своим преступлениям.

Но в своей одержимости контролем Уоллес шел еще дальше. Акт насилия удовлетворял его потребность считаться доминантным, но этого было недостаточно для удовлетворения его базового желания чувствовать себя доминантным. Этого можно было достичь лишь абсолютным пренебрежением к чужим жизням. Переход от изнасилований к убийствам стал для Уоллеса окончательным свидетельством полновластия. Это позволило ему становиться созидателем и разрушителем одновременно. Тотальное доминирование не только преображало окружающий мир, но еще и переиначивало его прошлое, настоящее и будущее. Уоллес использовал своих жертв для переписывания собственной биографии, заглушения своего прошлого в звуках насилия и ужаса вплоть до полного исчезновения отголосков травмирующих событий детства.

Глава 17

Внутренний монстр

Череда убийств молодых чернокожих женщин, которые на протяжении двух лет совершал Генри Луис Уоллес, не привлекла должного внимания ни со стороны полиции, ни со стороны прессы, ни со стороны общественности. Это было странно, учитывая и количество жертв, и отвратительный характер преступлений. Я не могла не задаться вопросом о причинах столь слабого интереса. В городском полицейском управлении Шарлотты мне сказали, что в начале 1994-го предприняли попытку обратиться за помощью в ФБР, но в Бюро решили, что эти убийства не соответствуют параметрам серийных. Возможно, определенную роль сыграло то, что каждое из убийств расследовалось отдельно, а некоторые из жертв вообще считались пропавшими без вести. В свою очередь местные судмедэксперты не смогли распознать единообразие причин смерти.

Еще в самом начале моей карьеры, изучая жертв изнасилования, я убедилась, что расовые проблемы становятся серьезным врагом правосудия. Если в жертве есть что-то нешаблонное, что кажется сыщикам опасным или неудобным, существует масса способов спустить дело на тормозах. Это и было одной из главных причин того, что череда убийств Уоллеса продлилась так долго. Как сказала мать его четвертой жертвы Шоны Хок: «Жертвы не были заметными людьми с положением в обществе. В них не было ничего особенного. Да к тому же они были чернокожими».

Тем не менее стоило следователям установить виновность Уоллеса, как в СМИ начался ажиотаж. Его внушительные размеры и способ убийства соответствовали представлениям общественности о законченном монстре. Цвет его кожи делал эту историю еще более увлекательной, поскольку добавлял новизны образу типичного серийного убийцы. В газете Charlotte Observer Уоллеса назвали «расчетливым хладнокровным душегубом». The New York Times привела слова заместителя начальника следственной группы: «Теперь женщины из этого района могут чувствовать себя в безопасности». К сюжету о монстре немедленно подключился и журнал Time, опубликовав статью о расследовании под лишенным даже намека на деликатность заголовком «Танцы с оборотнями».

В то же время в прессе отмечалось, что после ареста Уоллес разрыдался и стал молить о прощении. Приводились слова его знакомых, которые называли Уоллеса умным, добрым и привлекательным человеком. Даже в упомянутой выше залихватской статье в Time говорилось, что «женщины доверялись ему, убаюканные милой улыбкой, заботливым отношением и приятной внешностью».

В такой реакции СМИ не было ничего нового. Образ Уоллеса, балансировавший на грани ужаса и развлечения, был написан теми же широкими мазками, которые использовались для всех серийных убийц. Его показывали измученным человеком, чьи акты насилия вступали в ожесточенное противоречие с остатками человечности, существовавшими в глубинах его души. Сводить Уоллеса к такой плоской карикатуре было упрощением, но зато он становился проще и понятнее. Это делало его историю не более чем очередной версией известного сюжета о борьбе добра со злом.

Такое мифологизированное представление о серийном убийце уже отпечаталось в сознании миллионов американцев. Не имело значения, увидят ли присяжные что-то новое в этом деле. Не имело значения и то, что Уоллес принципиально отличался от всех других убийц. Стереотип сложился и закрепился.

Именно этому я и собиралась противостоять.

* * *

Процесс над Уоллесом начался в сентябре 1996 года. Обстановка в зале окружного суда была привычной: потертые половицы перед местом судьи, столик судебного стенографа и скамья присяжных, на которой двенадцать человек будут молча слушать показания, чтобы вынести вердикт. И все же я нервничала. Я видела в деле Уоллеса кульминацию всего, чем занималась на протяжении многих лет, изучая изнасилования, серийных убийц и психологию преступности. Кроме того, за судебным процессом пристально следили и юристы, и общественность. Имело значение все: образ Уоллеса, созданный в СМИ, характер его преступлений и совокупность воспоминаний о его жертвах. У меня был шанс и развеять мифы, окутывающие серийных убийц, и продемонстрировать, что на самом деле представляет собой серийный убийца. И нужно было выверить каждую деталь.

План защиты был прост. Поскольку дело было чревато смертным приговором, а признательные показания Уоллеса приобщены к материалам суда, единственным вариантом было убедить присяжных в неполной вменяемости обвиняемого. Таким образом, поле судебного решения сужалось до выбора между смертной казнью и пожизненным заключением. А бремя доказывания однозначно ложилось на Ресслера и меня. Как профильные специалисты по серийным убийцам, классификации преступлений, психосоциальному развитию и психическим заболеваниям, мы должны были сформировать мнение присяжных об отягчающих или смягчающих обстоятельствах[36]. Отягчающих обстоятельств в деле Уоллеса хватало, и они были серьезными — убийство в ходе изнасилования, убийство на глазах у ребенка и, конечно, то, что убийств было много. Но присяжным нужно было учесть и многочисленные смягчающие обстоятельства. Мы с Ресслером могли предоставить им редкую возможность заглянуть в психологию Уоллеса, а также показать его убийства в контексте поведенческой антецедентности[37]. После многих лет работы в этой области мы могли объяснить действия серийного убийцы с научной точки зрения.

Разумеется, задача была не из легких. Практически непреодолимым препятствием выглядела изначальная предубежденность присяжных относительно Уоллеса. Как-никак, он был серийным убийцей и дал признательные показания. В ходе процесса прокуроры делали акцент на эмоциях, то и дело подходя к скамье присяжных с просьбами «посмотреть на родственников жертв и представить себя на их месте». Тем не менее мы с Ресслером не собирались уступать. Мы узнали Уоллеса. Мы проинтервьюировали его самого, его родных и даже