Читать книгу "Цицерон. Между Сциллой и Харибдой - Анатолий Гаврилович Ильяхов"

пристрастием» усадил за стол, «предложил разделить трапезу». Состоялся, на первый взгляд, странный разговор, из чего Деций понял, что Октавиан настроен к нему дружелюбно. Испытывая его настроение, пленный осторожно заявил:

– Мой командир Марк Антоний был близким другом и первым помощником твоего отца. Отказываюсь понимать, что Гай Юлий Цезарь Младший питает неприязнь к Марку Антонию, другу Цезаря!

Слова Деция не застали Октавиана врасплох. Было заметно, что он готовился к доверительному разговору:

– Я проявляю свои чувства достаточно ясно, чтобы умные люди не могли их не понять. – Вопрошающе посмотрел на «гостя» и добавил: – А глупцам всё равно мне не растолковать.

Наутро велел отпустить Деция.

Несколько дней Октавиан не предпринимал военных действий. Ожидал знака, послания или хотя бы намёка. Что-то получил, так как свернул лагерь и ушёл с пятью легионами к Бононии[1]. Остановился у реки, заметив на противоположном берегу легионы Антония и Лепида. Военачальники уединились на небольшом островке для переговоров.

В ожесточённых спорах провели три дня, пока военачальники договаривались о прекращении междоусобицы. Поклялись богами, что «будут иметь общего врага, никто из них не будет действовать во имя личной выгоды, и все трое равны по статусу». Но прежде договорились покончить с убийцами Цезаря, «республиканцами», и прежде всего с Брутом и Кассием.

С целью создания сильного Римского государства необходимо реформирование существующего. Для этого военачальники создают «временное тройственное управление», триумвират, на пять лет. Триумвиры распределили между собой права на получение каждым годового дохода при управлении Римом, Италией и провинциями таким образом, «чтобы каждый получал выгоду, не ущемляя интереса других триумвиров». Лепид взял управление Испанией и южной частью Галлии. Антоний получил две Галлии – Цезальпийскую и Трансальпийскую, Октавиан – богатейшие провинции: Сицилию, Сардинию и часть «римской Африки».

Согласно тройственному соглашению каждый из триумвиров назначал на территориях влияния своих управленцев. Триумвиры получали неограниченные и невиданные прежде права: назначать по своему усмотрению сенаторов, издавать законы, устанавливать налоги, чеканить собственную монету. Им принадлежала высшая судебная власть – без права осуждённых на апелляцию.

После подписания соглашения Октавиан как консул объявил об этом вначале в армии, затем в Сенате, что позволило закрепить очередной триумвират в качестве законного органа власти.

* * *

Однако римляне не сразу узнали, что в соглашении есть ещё условия, касающиеся ликвидации «некоторых римлян», объявленных «врагами народа и Рима» по знакомой схеме – проскрипции и убийство с конфискацией имущества. Всё – «для достижения окончательного мира и согласия», таково было главное условие взаимного согласия между Октавианом, Антонием и Лепидом.

Триумвиры в сопровождении верных легионов вступили в Рим в преддверии зимы, после чего состоялось обнародование проскрипций из трёхсот сенаторов, две трети состава. Пострадали две тысячи представителей всаднического сословия. Всякий свободный гражданин, кто приносил на Форум голову приговорённого к убийству, получал на месте сто тысяч сестерциев. Рабу доставались две пятых суммы, свобода и социальный статус своего убитого хозяина – римское гражданство. Против такого соблазна устоять было невозможно!

Имена людей, получивших таким образом награду, и доносители получали свой интерес, тем более их доходы не записывали ни в какие отчёты, а имена хранили в тайне. Поэтому в списки несчастных включались не столько политические враги триумвиров, как личные враги и богачи из знати. Конфискованное имущество и денежные средства поступали на жалованье армии триумвиров.

Кровавый закат

Втайне от общества и без участия Форума римского народа, прежде чем составить «кровавые списки», триумвиры до хрипоты спорили, отстаивая «кандидатов в мертвецы». Каждый доказывал своё «право на смерть» неугодного человека. К ужасу населения Италии, через сорок лет после диктатуры Суллы Кровавого появились списки наиболее уважаемых республиканцев, подлежащих физическому уничтожению. Они объявлялись «вне закона»: при бегстве лишались «имущества, воды и огня»; кого настигали в пути, любой негодяй убивал на месте. Первым, по требованию Антония, в списке стояло имя Марка Туллия Цицерона.

Триумвиры спешили «напиться яда мести», стараясь вспомнить всех своих врагов, вписать как можно больше имён, «несущих опасность для Рима». Не пощадили даже людей из своего ближнего окружения. Лепид приговорил к смерти собственного брата Павла, Антоний – своего дядю, Луция Антония. «Божественный юноша» Октавиан, как называл его Марк Цицерон, недолго помнил заботу старика и свои заверения в дружбе, тут же уступив Антонию, пожертвовал собственным дядей по матери – Луцием Цезарем…

Разгул убийств римских граждан при новом триумвирате показал уровень морали в обществе. На глазах разрывались родственные связи и дружеские отношения. Дети, стремившиеся получить наследство, предавали родителей, рабы ради получения свободы указывали на добрых к ним господ, жёны – на преданных им мужей. Расправы производились прилюдно в течение нескольких дней и ночей.

Для начала легионеры согнали граждан на Марсово поле, якобы для проведения собрания, где ознакомили с проскрипциями. Немедленно из толпы начали выхватывать указанных лиц и тут же казнили, а головы выставлялись на Форуме. Поиски и убийства проходили по всему Риму, затем по Италии. Ворота городов запирались стражей, как и другие выходы. Центурионам приказано было с целью обыска обойти все улицы и площади, гавани, пруды, болота и все места, пригодные для убежища. «Преступников» находили повсюду: в подвалах и кладовых, колодцах и в клоаках, трубах для стока нечистот, в каминах и дымовых трубах под кровлей и даже в могильных склепах.

Одни умирали, защищаясь от убийц, другие смиренно ожидали удара меча. Некоторые умерщвляли себя сами или без сопротивления отдавались убийцам. Были такие, кто униженно молил о пощаде, пытаясь спастись подкупом. Иные погибали по ошибке, когда их принимали не за тех, кого имели в виду триумвиры. Находили и убивали всех! При этом убийцы произносили: «Ты приговорён к смерти!» – и всё! Убивали детей казнённых отцов, если они не отказывались от наследства казнённого отца. Никого не трогали ни слёзы осуждённых, ни уговоры родных и близких о снисхождении. В те дни торжествовало насилие и беззаконие – беспрецедентное и беспощадное. Хотя находились рабы, не выдававшие или до последнего оборонявшие своих добрых хозяев…

* * *

Сами триумвиры и их ближайшие «помощники» во время проскрипционных репрессий сколотили огромные состояния. Но денег на армию всё равно не хватало, а конфискованное имущество с торгов продавалось плохо из-за того, что римляне остерегались покупать добро убитых – стань они богаче, тоже навлекут на себя такую же кару! Тогда триумвиры обложили налогом знатных замужних женщин, матрон, коих посчитали наиболее богатыми гражданами. Таковых набралось полторы тысячи. Но неожиданно триумвиры получили достойный отпор… от Гортензии, дочери оратора Квинта Гортензия, знаменитого соперника Цицерона по судебным процессам.

Решительная женщина, в совершенстве владевшая ораторским искусством, подала на триумвиров… в суд! Взялась за дело, вести которое отказались лучшие судебные ораторы, мужчины. Гортензия в своей речи не просила у триумвиров милости или снисхождения к свободнорождённым женщинам: в их присутствии выступила на Форуме, бросая страшные обвинения:

– Вы уже отняли у нас родителей, мужей и братьев… Если же вы отнимете у нас средства к существованию, то поставите нас в тяжёлое положение, недостойное нашего происхождения, образа жизни и природы женщин. Если вы считаете себя обиженными нами так же, как мужчинами, то подвергните нас, подобно им, проскрипциям… Однажды наши матери уже сдавали свои украшения и ценности на военный налог. Но это случилось, когда нам угрожал