Читать книгу "Три тысячелетия секретных служб мира. Заказчики и исполнители тайных миссий и операций - Ричард Роуэн"

По крайней мере, Фуре выяснил, что Барнетт не преувеличивал. Его жена теперь открыто жила с главнокомандующим. Совершенно точно, что он натыкался на них вдвоем повсюду, однако Фуре осознавал свой долг французского солдата и всю сложность военной ситуации, а также необходимость армии в талантливом полководце для завершения грандиозного плана. Он также принял во внимание британское участие в этом вопросе и понял мотивы, стоящие за британской внимательностью к нему. Барнетт надеялся, что он убьет Бонапарта, и Фуре страстно хотелось это сделать. Однако он воспротивился намерению быть орудием военной интриги, а также роли домашнего дурачка. И тут план Барнетта растворился по мере остывания гасконского темперамента. Лейтенант Фуре вышел в отставку и вернулся во Францию без жены.

Глава 31
Континентальная блокада

Наполеон вскоре стал тем человеком, который, по определению Джоша Биллингса, «пытался сделать слишком много и сделал это». И угрожающая напористость этой личности требовала усиления секретной службы, которая щедро финансировалась из Лондона, постоянно следившей за ним, обнадеживавшей его врагов и терпеливо ожидавшей его окончательной гибели.

21 декабря 1806 года французский император бросил вызов «нации лавочников» в знаменитой прокламации о блокаде, получившей усиление спустя одиннадцать месяцев, благодаря вышедшей в Милане директиве, объявившей Англию «вне закона на континенте». Все сообщения должны были быть прекращены, и даже переписка между Европой и Британскими островами оказалась под запретом. Товары, заподозренные в британском происхождении, подлежали сожжению, путешественники, заподозренные в прибытии из Англии или останавливавшиеся на время в любом британском порту, немедленно арестовывались. Контрразведка принимала соответствующие крутые меры, поскольку Наполеону тогда еще не сильно препятствовали вражеские шпионы или роялистские заговорщики.

Однако сообщение между Англией и континентом не могло быть полностью запрещено. То, что никогда не было в полной мере регулярным и нормальным, стало тайным, всецело окольным и ненормальным. Контрабанда процветала не одно столетие, но теперь при попытке изолировать Альбион ветераны, потомственные контрабандисты становились усердной, активной и неотъемлемой частью спецслужб и платными пособниками правительства. С их помощью передачу секретного сообщения можно было организовать через остров Гельголанд, Данию или Голландию, или даже непосредственно через Ла-Манш. Но даже в этом случае на отправку письма из Лондона в Париж окольным путем требовалось две недели, а маршрут и расходы постоянно менялись.

Когда в 1806 году была объявлена блокада, намеревавшаяся погубить британскую торговлю, уже существовала действующая тайная система транспортировки и коммуникации, чьи возможности, масштабы и лабиринты превзошли все, что было установлено в современной истории. С самого начала Французской революции было чрезвычайно трудно поддерживать связь с Англией, и за исключением скоротечного Амьенского мира эта бдительная враждебность не утихла, пока Бонапарт не вышел к Эльбе. Связь с Англией — врагом революции, врагом Директории, Консульства и императора — являлась преступлением, которое вплоть до 1814 года обернулось военным трибуналом большому числу жертв. Во время континентальной блокады французы со своей привычной находчивостью приспособились к обстоятельствам и старались избегать порты c драконовскими законами и пограничный контроль, отыскивая более выгодные обходные пути.

Так что один предприимчивый горожанин из Шамбона, в департаменте Ардеш, которому вверили послание для братьев Людовика XVIII, размещавшихся тогда в Кобленце, переоделся пастухом, взял посох и погнал отару овец в Савойю, «давая им возможность попастись на встречавшихся по пути пастбищах, общественных выгонах или целине», и никому не пришло в голову обыскать его или хотя бы потребовать паспорт. В Шамбери он избавился от овец, снял пастушье платье, выбросил посох и без каких-либо помех отправился на обычной почтовой карете в Кобленц.

Во время Террора связь с чужеземными странами или эмигрантами считалась государственным преступлением, и тем не менее это способствовало процветанию индустрии. В Сент-Клод крестьяне с готовностью переводили преследуемых аристократов или иностранных секретных агентов через горы и швейцарскую границу. То же самое происходило и в Вогезах. Некая женщина, живущая неподалеку от Сен-Дье, пересылала новости, тайно переводила беженцев через границу, посылала сообщения оставшимся во Франции родственникам и переправляла деньги и драгоценные украшения с добросовестной аккуратностью. В любую погоду Мари Барбье, юная девушка из Брюйера, доставляла сообщения из Франции в роялистскую армию Конде.

Двенадцатилетний паренек из семейства де Гонневиль регулярно пересекал всю Нормандию, доставляя самые обличительные депеши между штабом роялистов в Фротте и побережьем. Ночью он обычно спал в лесу, спрятав бумаги под камнями где-нибудь поблизости. В течение десяти лет молодая красивая кастелянша из Валуа, мадам Анжу, успешно противостояла самым пронырливым ищейкам революционной полиции. В конце концов они оставили свои попытки схватить неуловимую курьершу секретных посланий роялистам или иностранным агентам.

Железный камень и другие хитрости

Тогда неудивительно, что при установлении континентальной блокады был немедленно брошен вызов целым штатам опытных тайных агентов, «готовых щелкать пальцами на все запреты и войти в контракт с британскими крейсерами, день и ночь маневрирующими на виду у французских берегов». В 1805 году полицейскому префекту Ла-Манша сообщили, что связь с Джерси налажена при помощи железного ящика, имеющего форму и окраску, напоминающую строительные камни, между которыми он размещался на острове Иль-Шоссе. «Четыре человека рыскали по всему острову с семи утра до пяти вечера, передвигая все камни, обшаривая укромные уголки, но так ничего и не нашли», — пожаловался префект. Случилось так, что название «Шоссе» относилось к пятидесяти двум островкам в этом регионе, так что контрразведчикам предстоял «очень долгий и трудный поиск», который не давал результатов.

Таким образом, «железный ящик» среди камней или песка на морском берегу, хранивший сообщения и маленькие бандероли, неоднократно упоминался в докладах британской секретной службы. После захода солнца лодка отчаливала от британской флотилии и приближалась к берегу. Для того чтобы избавить причалившую группу от длительных поисков железного ящика или «камня», роялистский агент отправлялся на скалу и дымом от курящейся трубки указывал направление поиска, рисуя искрами от трутницы знаки в соответствии с заранее условленным телеграфным кодом. Даже лодки, используемые на этом трафике, строились по-особому, чтобы выдержать досмотр. У них имелись секретные места для писем и пакетов, так что в случае необходимости их можно было разорвать на мелкие кусочки, дабы сохранить тайну. «Бумаги иногда помещались даже в весла, в которых для этой цели были специально просверлены отверстия».

Контрабандный трафик между двумя странами, официально закрытыми друг для друга, эффективно поддерживался и даже улучшался, несмотря на блокаду. Между Лондоном и Парижем регулярно проходила денежная консигнация, так что средства снимались со счетов английскими банкирами в парижских банках, как если бы Наполеон являлся мифом, а его декреты легкомысленным обманом. Английская переписка со временем усовершенствовала экспресс-курьеров, которым удавалось каким-то образом пересечь пролив Дувр по прямому тайному маршруту, перевозя документы, запрятанные между двойными подошвами ботинок или же зашитыми в воротники их сюртуков, а то и попросту в карманах. Это были решительные, сильные и бесстрашные люди, как правило, свободные от фанатичного рвения и тем не менее совершенно надежные. Этим они зарабатывали на жизнь — и, по всей вероятности, на хорошую жизнь, поскольку здесь были замешаны влиятельные интересы и правительственные лица, богатая знать и банкиры щедро платили за быстроту и надежность, которую «асы» контрабандистов могли им пообещать.