Читать книгу "Блондинка за левым углом - Галина Куликова"

— У Раи не было машины, — напомнила Лайма.

— Ну и что? Она могла такси взять, — пожал плечамиКорнеев.

— Ах, какой облом, какой облом! — воскликнулаЛайма. И тут же глаза у нее зажглись азартом. — Послушай, ты же у нас всееще Абражников?

— Бр-р-р…

— Можешь придумать какой-нибудь повод для того, чтобывызвать обоих братьев в квартиру так называемой Нины? Или Дарьи?

— Ну… Наверное, могу. Но я сам тоже поеду, — предупредилон. — Тебя одну не отпущу.

— Я и не прошу. Давай, позвони прямо сейчас. Может, намповезет, и они выкроят для тебя часок среди дня?

Они вышли на стоянку перед магазином, добрели до своеймашины и устроились в салоне. Корнеев достал мобильный и набрал номер.

— Сначала Леонид, — пояснил он для Лаймы. — Апотом уж Алекс.

Разговор длился недолго. Корнеев заявил, что у негонакопились вопросы, и лучше бы их снять в квартире Нины. Леонид согласилсяприехать через час — потрясающая оперативность! Поэтому Корнеев сразу женаправил автомобиль в сторону проспекта Мира.

— Алекса братец постарается заполучить тоже. Если всесрастется, он подъедет немного позже.

В этот момент позвонил Медведь с очередным донесением.

— Мне ничего не удалось выяснить, — грустно констатировалон. — Я с обеими встретился, и ни одна не сказала ничего путного пропоцелуи. Хотя обе страшно обрадовались, что их бывшими мужьями заинтересоваласьантитеррористическая служба безопасности.

— Ну, что же ты так!

— Они не желали вдаваться в подробности.

— А ты бы прямо сказал, что родине нужно знать, какцелуются их бывшие мужья. В целях безопасности всей страны.

— Я и сказал, — вздохнул Медведь. — Перваяответила, что ее бывший целуется, как пылесос. Я спросил: «А что он при этомделает?» И она ответила: «Громко втягивает в себя воздух».

— О! — воскликнула Лайма. — Иван, ты простомладенец. Любая юбка может поставитъ тебя на колени.

Иван обиженно запыхтел.

— Ну а вторая?

— Вторая краснела, как девочка, попавшая в мужскуюбаню. О поцелуях вообще не захотела разговаривать. Уперлась — и ни в какую.

— Блин, — прокомментировала Лайма. — Блин,блин, блин.

«Похоже, и в самом деле придется принести себя вжертву», — решила она. Потом вспомнила, что плохо выспалась, кое-какпричесалась, а косметичку забыла в ванной комнате. Костюмчик, переживший вместес ней невероятные приключения, требовал чистки и глажки. Вряд ли деловомуЛеониду или стильному Алексу придет в голову к ней клеиться. А уж лезтьцеловаться и подавно.

Однако она оказалась не права. Лихорадка, снедавшая ее, быламгновенно замечена Леонидом. Роль секретарши Леночки у Лаймы получалась плохо —она уронила сначала блокнот, потом ручку, потом сумочку. Галантный Леджер всепо очереди поднимал. И каждый раз смотрел на нее внимательно.

— А вот это что такое? — спрашивал Корнеев,стараясь изо всех сил, чтобы вопросы, ради которых он вызвал клиента в квартируисчезнувшей Нины, не были откровенно глупыми. — А это?

Заметив взгляды, которые бросал на нее Леонид, Лайма такразволновалась, что пошла на кухню — попить водички. В этот момент приехалАлекс, и Корнеев немедленно переключился на него. Леонид некоторое времяпостоял в дверях, покачиваясь с пятки на носок, потом отправился на кухню вследза Лаймой. Вошел и небрежно закрыл дверь.

— Что с вами? — спросил он странным глухимголосом. — Вы нервничаете.

Мысль о том, что она, возможно, оказалась лицом к лицу сбезжалостным убийцей, неожиданно лишила Лайму остатков самообладания. Онаикнула и отступила к столу. И проблеяла:

— Вы мне… Вы мне… Очень нравитесь…

Тогда Леонид сделал широкий шаг в ее сторону и очутилсясовсем близко. Глаза у него были чудовищные — выпуклые, как у жабы,светло-синие, с осколками антрацита вместо зрачков. К его лицу прилила кровь,покрыв щеки и скулы неровным румянцем; Губы стали ярко-красными, неприятными. УЛаймы подогнулись коленки. И тогда Леонид взял ее одной рукой за подбородок, адругой — за волосы на затылке. И изготовился к поцелую.

Но тут в комнате что-то загрохотало. Да так, что вздрогнулистены.

— Леночка! — донесся до них визг Кррнеева. —Неси скорее веник! И тряпку!

— Черт, — пробормотал Леонид, — Черт!

Он Отступил, а Лайма схватила веник, стоявший в углу, иметнулась в комнату. Ее трясло мелкой дрожью. Возле окна валялись осколкиогромной напольной вазы — гордости квартирной хозяйки. Она купила ее нараспродаже в ближайшем цветочном магазине и вставила туда веник сухой травы,уверенная, что сдаваемое внаем помещение может гордиться теперь почтиевропейским дизайном. Лайма подозревала, что Корнеев специально кокнул вазу.

— Здравствуйте, Леночка! — воскликнул Алекс, глядяна ее выставленную вверх попу.

— Здрасьте, — невнятно ответила мнимая Леночка.

Вбежав в комнату, она бухнулась на колени и тут же приняласьсобирать осколки. И, естественно, порезала палец.

— Ай! — воскликнула она и сунула его в рот.

— Да вы что?! — изумился офтальмолог. —Выньте сейчас же руку изо рта, вы занесете туда микробы! Пойдемте поскорее вванную, там наверняка есть аптечка. Я наложу вам повязку.

— Какой я неловкий! — причитал Корнеев. Потомсхватил Леонида за локоть и потащил к стеллажу. — Вы можете сказать, какиекниги читала Нина?

— Да здесь и нет почти никаких книг. Вы же видите —одни справочники.

Дальнейшего Лайма не слышала, потому что Алекс протащил еепо коридору и втолкнул в ванную комнату. Здесь действительно висел ящичек, гдеобнаружились лейкопластырь и целая куча антисептиков.

— Лучше зеленкой, — простонала Лайма, увидев, чтоАлекс схватил пузырек с йодом.

— Не вредничайте. Только время потеряем. Я никогда не трачудрагоценные минуты на раздумья. Всегда выбираю то, что стоит первым в списке.Это очень облегчает жизнь.

— Йод будет жечь…

— Давайте сюда вашу руку, — потребовал доктор исклонился над порезом. Его светлые волосы посыпались вниз, обдав Лайму прянымзапахом. Да уж, Алекс знал толк в парфюме.

— Ну что, так лучше? — спросил он, распрямив спинуи оказавшись в непосредственней близости от своей пациентки.

У него были совсем другие глаза, нежели у брата: ярко-синие,приветливые, но с холодным дном — как у прирученного зверя. Блеснула цепочка ввороте рубашки. Алекс наклонился и пробормотал Лайме в самые губы:

— Леночка, вы такая… возмутительно хорошенькая!