Читать книгу "Опасная красота. Поцелуи Иуды - Кристина Юраш"

— Какое еще заданьице? — схватилась за сердце я. — Что значит… полиции и духовенства?

— Ишь, разволновалась! — хмыкнул Шенк. — Не бойся, танцевать перед мужиками не придется и соблазнять неадекватного отпрыска могущественного вампирского клана тоже!

— Тогда что? — как-то совсем не успокоил он меня.

— Тебе всего-навсего надо сопровождать Коула Тернера в одной дальней поездке — выступить в качестве его помощницы. С офицером Троем я уже поговорил — он возражений не имеет. Говорит, готов ненадолго одолжить тебя кардиналу. Но только ненадолго.

Формулировки офицера Троя, как всегда, просто доставляли.

— Куда нужно ехать и зачем?

— Примар Кергилена попросил, чтобы Его Высокопреосвященство лично обручил его дочку с ее женихом, — пояснил Шенк. — Как правило, в таких просьбах кардинал не отказывает. Однако он пожелал, чтобы его сопровождал не кто-то из нравственников, а именно ты. Офицер Гурович, я слышал, чуть не лопнула от злости — видать, сама на командировочку настроилась-то. Но против самого, разумеется, пойти она не может. Так что бояться тут нечего, это очень хорошая миссия — соединить два влюбленных сердца. Тернер велел передать, если ты не хочешь, настаивать он не будет. Не в приказном порядке это все, так сказать… Ну, что, Калдер? Поедешь?

Это был маленький городок, похожий на большую деревню с небольшими домиками, утопающими в цветущих весенних садах. Мы приехали на его машине, причем Коул был не в церковном облачении, и меня не покидало безумное ощущение того, что я здесь просто, чтобы провести уик-енд со своим любимым мужем.

Церемония обручения проходила в старинной капелле, расположенной на окраине Кергилена. Просторная и светлая — она была совсем не похожей на темные мрачные своды часовни полицейского отделения, под которыми меня дважды клировали кровью казненных преступников.

Коул объяснял мне, что обручение — это еще не само бракосочетание, не свадьба в прямом понимании этого слова, но выглядело происходящее именно так, и никак иначе.

Свет лился сквозь яркие разноцветные витражи, Его Высокопреосвященство в парадной черно-красной сутане читал благословляющую молитву, лица молодой пары — очаровательной девушки в очках с пушистыми волосами и высокого худого юноши с шапкой темных волос — были чисты и светлы, а мне хотелось плакать от горького осознания того, что мне никогда не стоять вот так рядом с этим мужчиной под ангельские голоса певчих.

Собственно говоря, моя функция в этом обряде была минимальной, но я с ней позорно не справилась — когда подавала кардиналу алую бархатную подушечку с кольцами, рука моя дрогнула, и тонкое стальное кольцо, предназначающееся невесте, весело запрыгало по нагретым солнцем плитам.

«Плохая примета, значит, свадьбы не будет…» — послышалось в толпе, а жених натянуто улыбнулся: «Ничего страшного — мы с Лиззи в приметы не верим!» и поймал колечко, правда, не особо ловко — когда оно почти докатилось до распахнутых дверей капеллы, из которых доносился сочный, пряный запах влажной сирени.

Мы хотели уехать сразу же после церемонии, но Роэль Бредфорд не дал, заявив, что ни за что не отпустит таких важных гостей в ночь и будет счастлив, если они окажут честь остаться на праздничном обеде и переночевать в его доме.

Теплый, необыкновенно уютный в своей простоте дом примара Кергилена был окружен аккуратными клумбами и утопал в пышных, крестастых кистях нежно-лиловой и снежно-белой сирени. Здесь играла веселая музыка и пахло теми вкусными запахами с любовью приготовленной еды, которые так сильно напомнили мне бабушкину стряпню.

— Пампушки пробовать не советую, — заметила дочка хозяина дома, в то время, как я нацелилась на поджаристые круглые пышки, посыпанные зеленью и политые белым соусом. — Папа кладет в остропел просто ядерное количество чеснока!

— Так мне не целоваться, — криво усмехнулась я, однако предусмотрительно отодвинула пышки подальше от себя.

Элизабет Бредфорд была младше меня всего лишь на два года, поэтому мы с ней сразу же перешли на «ты».

— Я ни разу не была в Предъяле, — проговорила девушка, поправляя очки. — Наверное, там красиво…

— Не сказала бы, — я пожала плечами. — Большой город, муравейник. Порой ты чувствуешь себя одиноко, а порой… опасно.

— Да, папа все время так говорит, — вздохнула Элизабет. — Когда я ему сказала, что хочу поступить в Академию Вампиров, то он очень разозлился. Он категорически против, чтобы я уезжала из Кергилена. Хочет, чтобы вся моя жизнь была тут. Да и Виктор не особо в восторге от идеи уехать отсюда…

— Ты сегодня обручилась с ним… Ты его любишь? — спросила я, хотя понимала, что такие вещи спрашивать нельзя, однако что-то в тоне девушки меня задело.

— Да, — поспешно ответила Элизабет Бредфорд и с каким-то странным выражением посмотрела на своего восторженного жениха, который, широко улыбаясь, обсуждал что-то с ее отцом. — Да, конечно…

Мне постелили на чердаке под самой крышей с деревянным потолком со скатом, но, даже не дождавшись, когда хозяева закончат убираться внизу, я, каждую секунду рискуя нарваться на кого-то из них, воровато спустилась на первый этаж и скользнула за дверь самой лучшей в доме комнаты, которую отвели самому почетному гостю.

Он ждал меня… Я знала, что он меня ждал…

Набросился в то же мгновение, впечатав в дверь и, разведя мои запястья, принялся жадно целовать, а я, пройдясь кончиком языка по его языку, захватила его губами, посасывая.

Пуговицы моей серой кофточки расстегивались слишком туго, и, как будто в какой-то горячке, словно нам не могло хватить времени, он рванул, обнажив грудь в прозрачном сиреневом кружеве бюстье, через которое просвечивали соски.

Прямо сквозь тончайший ажур я чувствую его сутану, и это заводит меня. Трусь об него, в экстазе скользя кончиками пальцев по плотной шелковистой ткани, оттягивая стоячий воротник и расстегивая простые пуговицы, одновременно освобождаясь от длинной бледно-лиловой юбки ревностной поборницы морали и нравственности.

Одним мощным рывком Его Высокопреосвященство Коул Тернер берет меня на руки и в изнеженном крене укладывает на узкую жесткую кровать. Но я как будто падаю в душистый и сладкий ворох сирени — так сладострастно и лакомо мне, когда он облизывает каждый пальчик на моих ногах, чтобы по икрам подняться выше и раздвинуть мои сомкнутые колени.

Льдясь, мое сердце стекает сладострастным водопадом сиреневого мороженого вниз, туда, где сочатся складочки, едва прикрытые тонкими трусиками, когда его прохладные губы влажно и бархатно скользят по внутренней стороне моих широко разведенных бедер.

Чем выше, тем медленнее — он меня мучает, и я изгибаюсь, прикусывая свое запястье, чтобы не застонать громко и душераздирающе, чтобы не начать, задыхаясь от вожделения, умолять его тронуть самое сосредоточие мое.

И, точно услышав, он прикасается к моему лону языком, вылизывая каждую складочку и лаская губами скользкий бугорок, проникая вглубь меня, туда, где горит и плавится исступленное, отстоявшееся желание ощутить его всего — всего, без остатка.