Читать книгу "История сироты - Пэм Дженофф"

И их ружья наведены на Петра.

Глава 18

Астрид

Я замерла на месте, когда полиция стала приближаться к Петру, поднимая оружие. Это не может быть правдой. Это какая-то шутка, которую решили разыграть на нашу свадьбу. Но никто не смеется. Лица вокруг меня перекошены от шока и ужаса.

Минуту назад – а кажется, целую вечность – Петр смотрел на меня, его лицо сияло, он представлял наше совместное будущее. Затем какая-то тень мелькнула в его глазах, и вот в них отразились фигуры французских полицейских, заполонившие пространство за цирковыми артистами.

Полиция пришла в большом количестве, чтобы исключить саму возможность сопротивления или побега. Их лица нам знакомы. Когда-то они могли коснуться шляпы в знак приветствия или, по крайней мере, кивали нам на улице. Теперь они стоят перед ним с угрожающим видом, ноги в сапогах широко расставлены.

– Петр Московиц… – низким и отрывистым голосом говорит один из полицейских, предположительно их начальник. Он выглядит немного старше остальных, у него седеющие усы, значки украшают лацкан его формы. – Вы арестованы.

Я открываю рот, чтобы возразить, но звук не выходит. Кошмар, который снился мне десятки раз, становится явью. Петр медленно поднимает голову в ответ на приказ полицейского. В его глазах пылает ярость. Он сидит неподвижно, но я вижу, как работает его мозг, обдумывая, что делать. Полицейские настороженно смотрят на него, но держатся на расстоянии, как перед странным и опасным зверем. Я задерживаю дыхание. Какая-то часть меня хочет, чтобы Петр боролся и сопротивлялся даже сейчас, когда это бессмысленно. Но это только ухудшит ситуацию.

Что им нужно от Петра? Я не понимаю. Почему они пришли за ним, а не за мной?

Герр Нойхофф выступает вперед.

– Господа, s’il vous plait[32], объясните, в чем дело? – Он протирает лоб запятнанным платком. – Уверен, мы могли бы сначала это обговорить. Возможно, за одной из моих лучших бутылок бордо?.. – Он приветливо улыбается. Он много раз отговаривал полицейских обыскивать палатки с помощью хорошей еды и выпивки, которую он хранил как раз для таких случаев. Но полиция игнорирует его, приближаясь к Петру.

– В чем его обвиняют? – спрашивает герр Нойхофф, отбрасывая мягкий тон и придавая голосу властность.

– Измена, – отвечает капитан, – Франции и Рейху. – Герр Нойхофф бросает тяжелый взгляд в мою сторону. Он часто предупреждал Петра о его номере, а теперь пришла расплата.

Но они ведь еще не схватили его. «Сопротивляйся, борись, беги», – безмолвно кричу ему я. В отчаянии я смотрю в сторону того тайника на противоположной стороне поля, который Петр с такой любовью соорудил для меня в своем домике. Это узкое пространство было рассчитано на меня, а не на него. Но даже если бы он мог туда поместиться, оно сейчас слишком далеко, слишком поздно. Уже не спрячешься.

– Идем, – говорит капитан, но в его голосе нет злобы. Это седеющий мужчина, ему до пенсии осталось всего год или два. Он считает, что просто выполняет свою работу. Однако молодой офицер рядом с ним с раздражением похлопывает себя по ноге дубинкой, жаждет воспользоваться ею. Взгляд Петра останавливается на дубинке в тот же самый момент, что и мой. Наконец, он распрямляется и встает. Он не будет устраивать сцен, он не хочет последствий для меня и всех остальных. Он подходит к полицейским медленно, но без сопротивления, однако его руки сжаты от гнева. Несмотря на весь ужас, я чувствую слабый проблеск надежды. Возможно, обойдется, будет как во время инспекций. Герр Нойхофф подкупит полицейских и вернет Петра к утру.

Петр приближается к полицейским. У меня из горла вылетает сдавленный звук, когда один из них надевает на него наручники. Его руки бледнеют, когда наручники врезаются в кожу, и мои руки как будто тоже болят. Кажется, меня никто не услышал.

Петр стоит спокойно, не оказывая сопротивления. Но тогда офицер с дубинкой подходит и сбивает с его головы цилиндр. Лицо Петра как будто разбивается на тысячу осколков от удивления и ярости. Он нагибается за шляпой. Потеряв баланс из-за наручников, он падает на бок.

Полицейский хватает Петра с земли, поднимая на ноги. Теперь его свадебный костюм пропитан грязью, руки дрожат от гнева. Я знаю, теперь он не сможет сдержаться.

– Там, куда ты попадешь, тебе это не понадобится, – насмехается полицейский, откидывая шляпу ногой. В воздухе повисает тишина, а Петр, кажется, размышляет, чем он может ответить на это.

Тогда он плюет полицейскому в лицо.

Тишина становится оглушительной, полицейский стоит в оцепенении. Затем он кидается вперед с рыком, с силой ударив Петра коленом в пах.

– Нет! – кричу я, а Петр складывается пополам от боли. Он не поднимается, но мужчина продолжает бить его, снова и снова.

«Скажи что-нибудь», – думаю я. Сделай что-нибудь. Но я застыла на месте, меня сковал ужас. Теперь мужчина бьет его дубинкой, осыпая ударами по голове и спине. Мое тело кричит от боли, чувствуя каждый удар, как будто это не его бьют, а меня. Петр лежит неподвижно, свернувшись в комок.

– Хватит! – резко говорит капитан, оттягивая молодого полицейского в сторону. – Он нужен им живым.

Когда я слышу эту последнюю фразу, меня пробирает ужас. Кому он нужен? Зачем?

– Отправьте его в грузовик, – приказывает капитан.

Два полицейских поднимают Петра на ноги и ведут к грузовику. Теперь он не в состоянии оказать никакого сопротивления. «Я всегда буду с тобой», – говорил он всего несколько дней назад. Побитый, он как будто постарел на много лет.

Но я не сдамся.

– Подождите! – кричу я, подбегая к нему. Полицейский хватает меня за плечо, когда я приближаюсь, его острые ногти врезаются мне в кожу через платье. Я отталкиваю его, не обращая внимания на то, что ткань рвется.

Я хватаю Петра за руку, но он отталкивает ее.

– Астрид, ты не можешь пойти со мной, – говорит он на немецком, низким голосом и резко. На лбу у него начинает формироваться огромная шишка от удара. – Ты должна оставаться здесь. Ты должна быть в безопасности.

– Они отправят тебя в городскую тюрьму. Ты вернешься через пару часов, – говорю я, отчаянно желая поверить в собственные слова. – Они просто пытаются напугать нас, это предупреждение. Скоро ты вернешься…

– Пути назад нет, – говорит он до того, как я заканчиваю фразу. – Ты не должна ждать меня здесь. Оставайся с цирком. Понимаешь меня? – Его темные глаза прожигают меня. – Пообещай мне, – говорит он.

Но я не могу.

– Довольно! – рявкает полицейский, который бил Петра, отделяя нас друг от друга. Я делаю шаг к нему, желая выцарапать ему глаза. – Только дай мне повод, – угрожает он. Я отступаю. Я не хочу сделать Петру еще хуже.

Полиция тянет Петра к военному грузовику, который остановился на грунтовой дороге рядом с шатром. На боку грузовика написано что-то на одном из славянских языков, которого я не знаю. Перед ним стоит черный полицейский автомобиль. Из грузовика выходит водитель в военной форме и открывает двери багажника, я вижу, что внутри грузовика два длинных ряда коек. Тогда я понимаю, что это конец – он не вернется.