Читать книгу "Город и город - Чайна Мьевилль"

– На бешельском посту разговаривать буду я.

– С Иоландой все в порядке?

– С ней Айкам. Я не могу туда вернуться – ведь каждый раз, когда мы туда приходим… – Мы до сих пор понятия не имели о том, как и кто может следить за нами.

Датт слишком суетился, и после того, как он в третий или четвертый раз набросился на одного из коллег за какую-то воображаемую провинность, я заставил его пойти обедать раньше обычного. Он умолк и стал сурово смотреть на каждого, кто проходил мимо.

– Может, прекратите? – спросил я.

– Как же я буду счастлив, когда вы уберетесь отсюда.

Зазвонил телефон Яллии, и я, не говоря ни слова, прижал его к уху.

– Борлу?

Я постучал по столу, привлекая внимание Датта, и указал на телефон.

– Боуден, где вы?

– Я в безопасности, Борлу, – ответил он по-бешельски.

– По вашему голосу не скажешь.

– Нет, конечно. Я же в беде, верно? Но вот вопрос: насколько велика опасность? – Голос у него был очень напряженный.

– Я могу вас вытащить.

Но так ли это? Датт преувеличенно пожал плечами – что за дела?

– Есть способы, – продолжил я. – Где вы сейчас?

Боуден издал что-то похожее на смех.

– Ну да. Я просто скажу вам, где я нахожусь.

– А что вы предлагаете? Всю жизнь прятаться невозможно. Выберитесь из Уль-Комы, и тогда я смогу что-то сделать. Бешель – это моя территория.

– Вы даже не знаете, что происходит…

– У вас только один шанс.

– Помочь мне, как помогли Иоланде?

– Она не дура, – сказал я. – Она разрешила мне помочь ей.

– Что? Вы ее нашли? Что…

– Я сказал ей то же, что и вам. Здесь я никому помочь не могу. Возможно, мне что-то удастся сделать в Бешеле. Не знаю, что здесь происходит и кто вас преследует… – Он попытался что-то сказать, но я ему не дал. – Там у меня есть контакты, а здесь я ничего не могу сделать. Где вы?

– Нигде. Не важно. Я… А где вы? Я не хочу…

– Пока что вы отлично спрятались. Но это ненадолго.

– Нет, нет. Я найду вас. Вы… переходите сейчас?

Я невольно оглянулся по сторонам и заговорил тише.

– Скоро.

– Когда?

– Скоро. Я сообщу вам, когда буду знать. Как мне с вами связаться?

– Никак, Борлу. Я сам выйду на связь. Держите этот телефон при себе.

– А если не дозвонитесь?

– Тогда я просто буду звонить через каждые два часа. Боюсь, что мне придется часто вас беспокоить. – Он отключился. Я уставился на телефон Яллии, а затем посмотрел на Датта.

– Вы хоть представляете, как я ненавижу ситуации, когда не знаю, где можно искать, а где нет? – прошептал Датт. – Когда я не знаю, кому верить? – Он зашуршал бумагами. – Когда я не знаю, что и кому я должен говорить?

– Знаю.

– Что происходит? Он тоже хочет выбраться?

– Да. Он напуган. Он не доверяет нам.

– И я его не виню.

– Я тоже.

– Для него у меня бумаг нет, – сказал Датт. Я посмотрел ему прямо в глаза и стал ждать. – Клянусь Светом, Борлу, вы… – яростно зашептал он. – Твою мать! Ладно, ладно, я что-нибудь придумаю.

– Скажите мне, что делать, – сказал я, не отрывая от него глаз, – кому звонить, где срезать углы, и тогда во всем вините меня. Вините меня, Датт. Пожалуйста. Но принесите форму – на тот случай, если он явится.

Я стал смотреть на то, как он мучается сомнениями, бедняга.

В тот вечер, после семи часов, мне позвонила Корви.

– Все готово, – сказала она. – Бумаги в порядке.

– Корви, я в долгу перед тобой.

– Босс, думаете, я этого не понимаю? Там будете вы, ваш человек Датт и его… кхм… «коллега»? Я буду ждать.

– Возьми с собой удостоверение и будь готова поддержать меня в разговоре со службой иммиграции. Кто еще в курсе?

– Никто. Похоже, я снова стану вашим водителем. Когда?

Вот вопрос: как лучше всего исчезнуть? Должен быть какой-то график на эту тему, какая-то тщательно рассчитанная кривая. Является объект менее заметным, если вокруг нет других таких же или когда он – один из многих?

– Не слишком поздно. Не в два часа ночи.

– Рада это слышать.

– В такое время, кроме нас, там никого не будет. Но и не посреди дня: тогда слишком велик риск, что кто-то нас узнает.

Значит, после заката.

– Завтра, в восемь вечера, – сказал я.

Сейчас была зима и темнело рано. Толпы еще не рассеются, но будут окрашены в сонные, приглушенные вечерние цвета. Нас легко будет не заметить.

* * *

Мы занимались не только хитростями, но и выполняли порученные нам задачи – писали отчеты о ходе дела, связывались с родственниками. С помощью моих советов Датт тщательно составил письмо, в котором вежливо и с сожалением не сообщал решительно ничего мистеру и миссис Джири, главный посредник которых теперь был в милиции Уль-Комы. Это было неприятное ощущение власти – присутствовать, словно призрак, в этом сообщении, знать их, видеть их за этим письмом, которое разделяло нас, словно зеркальное стекло, чтобы они не могли увидеть меня, одного из его авторов.

Я назвал Датту место – адреса у меня не было, и мне пришлось описывать его топографию, которую он узнал – участок парка рядом с домом, где пряталась Иоланда. Там он должен был встретить меня вечером следующего дня.

– Если кто-то спросит, скажите, что я работаю из гостиницы, заполняю безумное количество бумаг, которые от меня требуют в Бешеле.

– Мы больше ни о чем и не говорим, Тиад. – Датт не мог усидеть на месте, так он был взволнован; подозрительность сводила его с ума. Он не знал, куда ему смотреть. – Даже если я свалю вину на вас, мне теперь до самой пенсии только беседы в школах проводить.

Мы оба предполагали, что Боуден уже не выйдет на связь, однако в час ночи он снова позвонил на мобильник бедной Яллии. Я был уверен, что это Боуден, хотя он и ничего не сказал. Утром, около семи, он позвонил еще раз.

– У вас скверный голос, доктор.

– Что происходит?

– Что вы хотите сделать?

– Вы уезжаете? Иоланда с вами? Она уедет?

– Доктор, у вас один шанс. – Я нацарапал время в блокноте. – Если не хотите, чтобы я прибыл за вами, но хотите выбраться, будьте у главных транспортных ворот Копула-Холла в семь вечера.

Я разорвал связь и попытался делать пометки, чертить планы на бумаге, но не мог. Боуден не перезвонил. Во время раннего завтрака я держал телефон в руке или клал на стол рядом с собой. Выезд из гостиницы я не оформил – не нужно извещать всех о своих перемещениях. Просмотрел личные вещи, поискал то, что не мог оставить, – и ничего не нашел. Я взял с собой запрещенный экземпляр «Между городом и городом», и все.