Читать книгу "Царственная блудница - Елена Арсеньева"

Бекетов так и замер над ней, так и окаменел,но д’Эон и Шубин соображали быстро. В одну секунду д’Эон взвалил Афоню на спинуи ринулся к калитке, которую они взломали, чтобы попасть в сад. Шубин схватилбумаги и поддерживал под руку Бекетова, который был почти без памяти. ГарольдГембори засвистел с галереи, и сад задрожал от тяжелых прыжков Брекфеста. Попятам за псом бежали слуги... к их огорчению, они так и не смоглиприблизиться к беглецам, потому что их отступление прикрывал Прохвост.

Эпилог

Эту разбойную историю удалось замять. Гемборисогласился молчать о поджоге и о том, кто был его виновником, когда Чулковпрямо сказал Бестужеву, что государыню шантажировали фальшивкой и, если Гемборине хочет быть сосланным в Сибирь, пусть лучше смолчит. Сэр Уильям понял, чтоэто в его интересах – не ломать собственную карьеру.

Пожар погасили, нанесенный им ущербвосстановили. Линар на другой день уехал в Дрезден, увозя ошметки своейшпионской репутации и наполовину опустевшую шкатулку (слуги все же умудрилиськое-что прибрать с полу). Д’Эон был восстановлен в правах и вновь обласканимператрицей. Однако подписание договора между Россией и Францией весьмазатянулось. Только в апреле 1757 года кавалер-мадемуазель, еще два-три разапобывавший в России – уже в мужском платье (он выдавал себя за сестру– близнецаЛии де Бомон), – привез Людовику подписанный Елизаветой договор и планвоенных действий русской армии. Это означало нарушение союзного договора Россиис Англией и полный триумф Франции! Не менее счастливым д’Эон чувствовал себя оттого, что Елизавета приказала канцлеру Бестужеву щедро наградить кавалера – «заоказанные мне услуги».

В Версале его долго поздравляли, потом корольподарил д’Эону золотую табакерку, украшенную жемчугом, значительную денежнуюсумму и звание лейтенанта драгун.

При новых своих наездах в Россию д’Эон невстречался с участниками своего трагического и странного приключения. Шубин каквернулся в Работки, так и не появлялся более в столице. Бекетов, с которогосняли опалу, хотя ко двору он вновь допущен не был, увез тело Афони в своеимение и там похоронил. После того он пожелал вернуться в армию, и его желаниеисполнилось. После тяжелых ран он получил отставку, считался завидным женихом,но до самой смерти прожил бобылем.

Что же касается расписок, о возвращениикоторых так пекся граф Морис Линар и ради которых был готов на все, даже наподлог, они еще раз всплыли на свет божий. Произошло это спустя семь лет послепожара в английском посольстве – в 1762 году, уже после смерти ЕлизаветыПетровны.

Новая императрица Екатерина II дароваласвободу несчастной фрейлине Юлиане Менгден, чрезмерно жестоко поплатившейся засвою преданность, и всему ее семейству.

Возвратясь из изгнания, брат Юлианы решилвернуть хотя бы остатки благосостояния сестры. Он написал Линару с просьбойотдать деньги и драгоценности. Тот охотно согласился... при условии, чтогосподин Менгден представит все расписки, некогда данные графом Линаром своейневесте.

Конечно, Морис Линар был убежден, что найтирасписки невозможно. В этой безалаберной России?! Спустя столько лет?! Да ни зачто на свете!

История эта дошла до ушей императрицыЕкатерины Алексеевны, и она приказала небо и землю местами поменять, а распискисыскать.

Обошлись, впрочем, гораздо меньшими жертвами.В Летнем дворце стряхнули густую пыль со старых ящиков, в которых бывшаяправительница Анна Леопольдовна некогда хранила свои драгоценности, – инашли-таки знаменитые расписки! Брат Юлианы немедленно отправился с ними кЛинару, уверенный, что красавчик-фат уже давно спустил все добро.

К чести графа следует сказать, что он сохраниллицо и вернул все до монетки и до последнего камушка. Можно представить себе,каким недобрым словом поминал он и Анну Леопольдовну, зачем-то не уничтожившуюрасписки, и Екатерину Алексеевну с ее поистине немецкой дотошностью, и всехтех, кто семь лет назад буквально из рук вырвал у него возможностьвосторжествовать над русской императрицей!

Впрочем, ни д’Эону, ни Шубину, ни Бекетову отего проклятий не было ни жарко, ни холодно, ибо они о них не знали. Знала, бытьможет, только Афоня... ну ведь говорят же, что там все обо всем знают... но онадавно уже отпустила прежние обиды и грехи и тем, кого ненавидела, и тому, коголюбила.