Читать книгу "Право Света, право Тьмы - Надежда Первухина"

Словом, торговцами оборотни были вполне обычными и ни в каких страшных преступлениях не замеченными. И, однако, пришлось им испытать на себе ярость народных масс. Точнее, малой части народных масс.

Кстати сказать, весьма странно было, что Федор Снытников, человек в городе приезжий и новый, так оперативно вник в ситуацию и повел толпу именно к оборотням. Видимо, и впрямь получал он некие знамения…

В тот день торговые ряды пустовали — чересчур крепкий мороз принудил сидеть дома даже самых заядлых покупателей. Ведь по торговым рядам, в отличие от супермаркетов, надобно ходить не спеша, степенно, прогуливаясь и прицениваясь то к одному, то к другому, поболтать, встретив знакомых, соседей, разговориться с продавцом насчет очередного повышения цен или, наоборот, распродажи… Тем более что продавцы из оборотней всегда охотно идут на общение. И разговорчивого и всего на копейку разорившегося покупателя они ценят даже больше, чем закупившего полмагазина молчуна-бирюка. Видно, происходит это оттого, что оборотни — наполовину звери и, как всякий зверь, чувствуют на подсознательном уровне тягу к человеку, к его вниманию и ласке. Особенно ликантропы — чуть не поскуливают, когда с душевным человеком общаются, потому что ведут свою вторую натуру от собак, а собака, как известно, человеку лучший друг… А в день крестного хода желающих посудачить с продавцами да чего-нибудь прикупить почти и не было, несмотря на маячивший не за горами новогодний праздник. Нет, не один мороз был тому причиной. Оборотней стали избегать — убийства, да еще такие жестокие и бессмысленные, напугали обывателей крепче всякого мороза.

Толпа «бунтарей» вошла под крытые своды торговых рядов и двинулась по центральному проходу. За ярко освещенными окнами и витринами магазинчиков шла спокойная коммерческая жизнь. Но тут, себе на горе, из павильона под названием «Молочная река» вышла урсолюдица. Она увидела идущих с камнями людей, увидела иконы в руках и замерла. Потом пошла навстречу.

— Что случилось? — спросила она у людей. Толпа остановилась напротив оборотнихи. Потом Катерина Потрясюк крикнула:

— Что стоите? — И оборотнихе: — Мы тебя не боимся!

— А я вас и не пугаю, — сказала та. — Почему вы принесли сюда свои святые картины? Разве вы не знаете указания вашего церковного начальства? В местах селения и работы оборотней не должно быть никаких предметов религиозного назначения.

— Это тебе не предмет, а святая икона! — крикнул кто-то из толпы.

— Простите, я ошиблась в слове, — склонила голову оборотниха. — Но вам все равно придется выйти и унести отсюда иконы.

— Это отчего же? — вякнула Катерина Потрясюк. — Ты что нам указываешь, нежить? А? Что, от икон у тебя озноб начинается? Или жжение в коже?

— Нет, — ответила урсолюдица. — По определению вашего церковного начальства, а также пастырей мусульманской и иудейской общин, оборотни считаются животными. Если мы животные, то это, — женщина обвела рукой торговые ряды, — наш загон. Наш скотный двор. А на скотном дворе не место священным предметам. Мы это понимаем и не спорим с этим. Поэтому унесите иконы.

— Еще чего! — загомонили в толпе. — Вы, убийцы, еще будете нам указывать, что нам делать и как!

— Мы не убийцы! — воскликнула урсолюдица.

— Разберемся, — подал тут голос Федор Снытников. — А ты поклянись, что никто из оборотней не убивал за эти недели людей.

— Я клянусь, это так, — сказала урсолюдица. — И любой, подобный мне, в том поклянется. Оборотни нашего города никого из людей не убивали!

— Молодец, — похвалил ее Федор. — Только знаешь, люди, когда клянутся, или держат руку на Библии, или целуют икону. Целуй икону, зверь, если все, что ты говоришь, правда!

— Я не могу, — отшатнулась оборотниха. — Мне нельзя. И разве вы просите меня не о кощунстве? Я же оскверню тогда вашу святыню, и вы сами обвините меня в том, что я ее осквернила!

— Не целуешь иконы — значит, врешь! — высказалась Катерина Потрясюк. — Все вы брехуны, бесовское отродье! А ну, православные, примайся за дело!

Толпа надвинулась, урсолюдица отступила, затравленно глядя на людей. Так, наверно, смотрели на охотников медведи, когда их загоняли в яму и спускали собак да кололи рогатиной.

— Не троньте меня. — Голос урсолюдицы был глух. — Я за себя не отвечаю…

— Угрожаешь?! — взвизгнула Катерина. — Православные, да что же это деется? Среди бела дня какая-то скотина нам угрожает! Да мы тебя сейчас!

Оборотниха зарычала.

— Погоди-ка, — деловито сказал Федор Снытников. — Тебя мы не тронем. А вот бизнесу твоему кранты пришли.

И он швырнул камень в витрину магазина «Молочная река». Стекло лопнуло неожиданно громко, брызнув во все стороны осколками. Оборотниха закричала и бросилась на Федора, но тут Катерина выставила вперед икону и принялась тыкать ею в лицо урсолюдицы:

— Что, тварь, боишься?! Не любишь святости? А ну пошла!

Толпа вмиг взбеленилась. Люди рассыпались по рядам и принялись колотить витрины магазинов, откуда-то вытащили ломы, лопаты, и это тоже пошло в ход: как известно, производить разрушительные действия ломом куда сподручнее, чем простым булыжником. Зазвенели стекла, и это словно стало сигналом к еще большему бесчинству: люди ринулись внутрь магазинов и принялись крушить прилавки, громить полки с товарами. В магазине «1001 мелочь для дома» вспыхнул пожар — какой-то ретивый икононосец разлил там канистру с керосином и поджег. Поднялся крик и вой. Оборотни взъярились, но не нападали, только выли и плакали, глядя на погубление всего их дела.

— Злодеи! — кричал пожилой птицелюд по фамилии Ворон, старый, с длинным горбатым носом и глазами-маслинами. — Изверги, чем мы вам помешали?! За что вы гоните нас? Мы пойдем жаловаться!

Чтоб Ворон не вздумал пойти пожаловаться, двое ретивых ортодоксов скрутили его. Один выкручивал руки, а другой колотил старика иконой по голове, приговаривая:

— Знай нашу благодать, знай!

В центре этого беснования со спокойно-торжествующим видом стоял Федор Снытников. Рядом дрожала от сладкого возбуждения схватки разом помолодевшая Катерина Потрясюк.

— Какие будут следующие ваши указания, товарищ комиссар? — обратилась она к Федору.

— Какой я тебе товарищ комиссар, бабка? — выпятил челюсть Федор. — Я человек с благодатью, мне знамения свыше каждый день идут как по расписанию!

— Виновата, товарищ благодатный! Так какие указания?

— Гнать тварей к реке и топить!

— Так ведь стоит река, лед в три пальца толщиной…

— Лед колоть. Потом топить.

Катерина призадумалась — все-таки идея с массовым потоплением оборотней была слишком масштабна для ее головы, прочно оккупированной сенильным психозом.

— Ну а ежели нас остановят? — глупо спросила она.

— Нас уже ничто не остановит, — ответил Федор Снытников. — Нам имя легион! Только мы не тот легион. Мы легион положительный и правильный. Эй, оборотни!