Читать книгу "Я, ангел - Константин Аврилов"

Как плохой трагический актер, Сведенборг горестно воздел руки.

Кадеты помалкивали, стараясь глядеть на обломки и песок.

– Не влюбляйтесь в овечек, ангелы, – продолжил он. – Будете страдать каждый миг вечности. Овечка ничего не поймет. Выберет какую-нибудь тень, отъявленного дурака, выйдет замуж, нарожает детей, будет стариться и дурнеть. А вы – жариться на сковородке. Да, ангелам дано страдать. А вот овечке не дано любить ангела. Урок окончен, свободны.

Учитель зашел за статую и пропал. Тиль даже не успел расспросить его о важном. Нумерованные коллеги разбрелись кто куда, не прощаясь. Делать на Срединном небе совсем нечего. Тиль запрыгнул на Мусика, но сзади вкрадчиво спросили:

– Торопитесь?

На раскладном стульчике удобно устроился Гессе. Широкополая шляпа прикрывала тенью глаза. Ангел выразил всяческое почтение председателю Милосердного трибунала.

– Делаете успехи, юноша, ja. – Гессе одобрительно кивнул. – Станете хорошим ангелом. Очень хорошим. Вам по силам обрести Хрустальное небо. Вы меня понимаете?

Тиль понимал, что с нынешней цифрой штрафных вердикт не грозит. Но язык придержал за зубами.

– Хрустальное небо – главный приз ангелов, – продолжил Гессе ласково. – Приз редкий, драгоценный и желанный. Может быть, ваш.

– Что я должен делать? – спросил Тиль.

– Скорее не делать, юноша. Вы слишком рьяно пасете овечку. Не стоит тратить столько усилий, она не заслуживает. Наблюдайте, как другие ангелы, но не вмешивайтесь. Больше от вас ничего не требуется.

– А штрафные?

– Об этом не беспокойтесь. Поступите правильно – обретете Хрустальное небо. Обещаю, – Гессе приподнял шляпу, словно заключая нерушимую клятву. – Договорились?

Тиль машинально кивнул, но вдруг спросил:

– Герр Гессе, а что делать, если я чувствую в себе то мещанина, то степного волка?

– Пожалуй, надо завалить источник камнями, – задумчиво ответил председатель Милосердного трибунал. – Налакаются, чего ни попадя, и давай нести ахинею. Нет, решительно – завалить.

И он сгинул вместе со стульчиком.

XXIX

Над фаянсовой миской возвышалась горка маслин, огурцов и каперсов. Простые вкусы провансальской деревни учили поглощать соленое изобилие с красным вином с рыбным блюдом, но овечка ограничилась кувшином свежего апельсинового сока. Смачно хрумкая, как голодный заяц – капусту, обильно запивала оранжем и забрызгала футболку от ворота до пупа. Тина свинячила с таким страстным аппетитом, что никто из прислуги не мог осудить молодую хозяйку. Девочка лучилась наглым здоровьем, а это извиняет мелкие нарушения приличий.

Разбуженная чавканьем, Виктория Владимировна вышла на веранду узнать, кто же это старается с раннего утра. Остановившись в проеме двери, разглядывала дочь с особым интересом, но когда Тина заметила ее, улыбнулась:

– Bon appetite!

Благодарно кивнув, дочь помахала огрызком, приглашая разделить трапезу:

– Пробило на солененькое. Наверное, с чистого воздуха. Самое время подкрепиться... мама!

Виктория Владимировна отведала огурчик, потянулась за вторым, за ним – следующий. Под утренний хлеб, нарезанный грубыми ломтями, незаметно исчезло еще три зеленых корнеплода вперемешку с маслинами.

– Что мы делаем! – Тина оторвала от каравая грубый шмат. – Такую закуску – и без водки. Что подумают о нас люди. Скажут: ох уж эти русские, опять завтрак без водки. Надо свистнуть, чтоб принесли холодненькую. Ты будешь... мама?

– С какой стати? – Виктория облизала кончики пальцев.

– Нужен повод? Пожалуйста – здоровье. Неужели не выпьешь за мое здоровье?

– Неужели у тебя прибавится здоровья от рюмки водки?

– А если попрошу выпить за мою жизнь?

Виктория Владимировна положила выбранный каперс:

– Тиночка, что за прихоть? Тебе вздумалось напоить меня водкой с утра пораньше?

– А тебе не хочется?

– С чего это вдруг?

– Для храбрости. Или сбросить напряжение после вчерашнего. Ты не испугалась?

Словно раздумывая, Виктория неторопливо жевала сочную маслинку:

– Наверное, нет.

– Судя по всему, приходилось смотреть в лицо смерти? Признавайся! – Тина подмигнула. – Откуда такое мужество у хрупкой женщины... мама?

Виктория Владимировна не ответила. Хоть лицо ее было спокойно, казалось, сдерживается по необходимости.

– Ну, извини, не обижайся. – Тина налила ей в кофейную чашку сок. – Отметим твою вчерашнюю победу диетически.

Фарфоровые края чокнулись тревожным звоночком.

– А могла бы убить? – спросила Тина, не давая матери выпить до дна.

– Что? – Виктория Владимировна ощутимо напряглась.

– Вчерашнего грабителя могла бы убить? Представь: у тебя спрятан пистолет, ты его выхватываешь и засаживаешь пулю прямо ему в лоб, так чтоб поганые мозги забрызгали всю веранду. Могла бы?

– Нет... – в голосе Вики не было уверенности. – Я не умею стрелять.

– А я бы смогла. Стреляла бы, пока патроны не кончились, наплевать – попаду или нет. Чтоб все поганые выродки узнали: никто не смеет безнаказанно мне угрожать.

– Ты очень похожа на своего отца...

– Спасибо... мама. Это очень приятно.

– Мне тоже, – в голосе Виктории Владимировны не было уверенности.

– Плохо, что мы раньше так мало общались. Почему так вышло?

– На то много причин.

– Достаточно главной.

Смяв хлебный шарик, Виктория Владимировна раздавила лепешку:

– Твой отец этого не хотел. Он считал нужным воспитать тебя сильной, достойной принять наследство. Никто не имел права вмешиваться.

– И как, получилось? – Тина ждала, не отрывая взгляд. Буквально сверлила мать.

– Даже лучше, чем он мечтал.

– Уже второй комплимент за утро, день отлично начинается, – Тина пригласила к тосту чашками. – Но теперь у нас все будет по-другому. Правда? Мы станем подругами? Говорят, мать – лучшая подруга. Будем делиться секретами, ничего не утаивая. Нашими маленькими женскими секретами. Станем неразлейвода. Ты мне будешь советовать, как обращаться с мужчинами, а потом, когда выйду замуж и нарожаю тебе внуков, будешь во всем помогать. Ведь ты моя мама. Это ведь замечательно, правда? Ты этого хочешь?

– Конечно, доченька, мы станем подругами.

Тина сжала чашку так, что хрупкий фарфор скрипнул, и все же улыбнулась:

– Вот это здорово... Начинается новая жизнь. Полная любви и взаимопонимания. Кстати, слышала историю, которая потрясла городок нашего университета в том году?