Читать книгу "Инстинкт мести - Надежда Черкасова"

– Не торопитесь, Герман Владимирович. Все совсем не так, как вы думаете. Редакция действительно предоставляет правоохранительным органам требуемые материалы и данные о лице, предоставившем их. Но – и обратите на это особое внимание! – за исключением случаев, когда это лицо поставило условие о сохранении в тайне источника информации.

– Не может быть! Я вам не верю.

– Зря. Потому что в соответствии со статьей сорок девятой Закона «О средствах массовой информации» журналист обязан – обратите и на это особое внимание! – сохранять конфиденциальность информации, а также ее источника. И в случае если лицо, предоставившее информацию, поставило условие о сохранении в тайне источника информации, то журналист не имеет права разглашать этот источник. Наоборот, он обязан сохранять его конфиденциальность. Редакция также обязана хранить этот источник информации и не вправе называть лицо, предоставившее све- дения…

«…За исключением случаев, когда требование об источнике информации поступило от суда, в производстве которого находится дело, – продолжила Ася про себя и, вздохнув, опустила глаза. – Глупец тот, кто до конца поверит журналисту».

– …иначе редакция также нарушает действующее законодательство, – самозабвенно продолжал Слава. – Вот в этом-то и заключается наша привилегия. Повторюсь еще раз: беречь информатора для нас – дело чести, а информатор – это самое ценное, что у нас есть помимо собственной репутации.

– Так-то оно так, но где гарантия, что вы выполните свои обещания?

– Обязанность сохранять конфиденциальность об источнике информации дает очень важное право журналисту: на любой нажим властей с требованием выдать источник мы отвечаем твердым отказом. Потому что защита источника – одно из основополагающих условий свободы печати. Не будь подобной защиты, люди вряд ли откровенничали бы с нами. И если вдруг о какой-то газете пойдут слухи, что она самым бессовестным образом раскрывает своих информаторов, представляете, как ее вываляют в грязи? И не только наши собратья по профессии. Вся общественность плюнет этой газете в лицо.

– Ну тогда не знаю, что и сказать, – засомневался Шестаков.

– Герман Владимирович, неужели вы думаете, что мы пришли бы к вам с разговорами, если бы в самом деле считали вас убийцей? Неужели вы смогли подумать, что мы стали бы торговаться с преступником? Мы бы вас просто выдали полиции, а она нашла бы способ выбить из вас признание. Мы знаем, что вы не преступник, поэтому предлагаем вам сотрудничество, чтобы никто и нигде не трепал ваше доброе имя.

– Хорошо. Я все расскажу. Я к этому убийству и в самом деле не имею никакого отношения. Весь день двадцатого июня я был на работе. Это может подтвердить сторож. Фирма в этот день не работала, я один сидел в кабинете и разбирался с накопившимися делами. Со мной также была секретарша. То есть у меня двое свидетелей. Надеюсь, этого достаточно?

– Тогда что делала ваша машина недалеко от дома Фомушкина?

– Мою машину брала на время Копцова, чтобы съездить на встречу с Фомушкиным.

– Неправда, – вступила в разговор Ася. – Копцова приехала на такси, и это доказанный факт. И уехала также на такси. К тому же ваша машина стояла совсем на другой улице, позади участка Фомушкина, а Копцова входила с парадного входа. Более того, камеры внешнего видеонаблюдения соседей показали, что из вашей машины выходила вовсе не женщина. Из нее вышел мужчина такой же комплекции, как у вас. Причем приезжал этот мужчина дважды.

Шестаков побелел как мел и принялся растирать грудину в области сердца. Казалось, что он сейчас упадет в обморок.

– Один раз, чтобы вывести из строя видеокамеры внешнего наблюдения, расположенные у калитки черного хода. А в другой раз мужчина вошел через этот черный ход в дом и убил Фомушкина. И мы точно знаем, что это были… вы.

Шестаков вскочил с места и бросился к раковине, по пути хватая со стола стакан. Слава тоже привстал, наблюдая за Шестаковым, потом, видя, что тот жадно пьет воду, чуть не захлебываясь, снова сел. Шестаков вернулся к столу и тяжело плюхнулся на стул.

– Я никого не убивал. Я был на работе. Это подтвердят секретарша и сторож.

– Сначала подтвердят, а когда увидят, что вам не выкрутиться, тут же сдадут с потрохами. Купленные свидетели – штука ненадежная. Профессионалы-дознаватели знают, как получить нужную информацию. А если вы все расскажете нам, ни о вас, ни о ваших свидетелях никто даже не вспомнит.

– Но свидетели могут рассказать только то, что я уезжал из офиса лишь один раз. Вернулся через полтора часа и больше никуда не отлучался.

– Допустим. Куда вы уезжали и зачем?

– К дому Фомушкина, чтобы забрызгать камеры краской… Но Фомушкина я не убивал.

– Если Фомушкина вы не убивали и второй раз к дому не приезжали, значит, приезжал кто-то другой, очень похожий комплекцией на вас? – спросила Ася.

– Но это же абсурд! – произнес Слава, взглянув на Асю. – Мы что, сейчас будем обсуждать фантастическую версию о двойниках? Не лучше ли признаться, Герман Владимирович?

– Повторяю: я никого не убивал!

– Как же так? Признались с первым приездом, так уж признавайтесь и со вторым.

– Слава, он и в самом деле не был там во второй раз.

Шестаков затравленно глянул на Асю.

– Да-да, Герман Владимирович, в момент убийства моего отца вы и в самом деле были в своей конторе. И это не вы приезжали к нашему дому. Не вы вошли с черного хода. И уж тем более не вы убили моего отца. Ведь так?

– Да. Это был не я.

– Тогда кто?

– Я не могу вам этого сказать… Иначе не доживу даже до завтра.

– Ася, неужели ты не видишь, что он нам морочит головы?

– Нет, Слава. Он говорит чистую правду. Второй раз приезжал Трунов.

Шестаков схватился одной рукой за голову, другой снова принялся растирать грудь.

– Вот видите, Герман Владимирович, вам даже не пришлось называть его имени. И ваша совесть почти чиста. Но если вы нам сейчас же не расскажете все, то завтра в газете будете фигурировать как сообщник Трунова. И получите двойной срок за убийство уже как банда, в которую мы включим еще и Копцову. Рассказывайте же, пока у нас не лопнуло терпение!

– Хорошо. Все равно вы знаете главное. Осталось рассказать совсем немного. Мы с Труновым знакомы с детства. Но наши пути разошлись. Он очень быстро разбогател, у меня же разбогатеть не получилось. Поэтому ни о каком продолжении нашей дружбы и речи не могло быть. Мы практически забыли друг о друге. Но три месяца назад он вдруг вспомнил обо мне и предложил хорошо оплачиваемую работу. Я должен был познакомиться с Копцовой и начать за ней ухаживать. О том, что она серьезно заинтересуется мной, не приходилось даже мечтать. Но Трунов считал, что у любой женщины в обязательном порядке должен быть воздыхатель, безответный, влюбленный без памяти и всяких надежд, но вселяющий уверенность, что она еще не утратила своей привлекательности. Я одаривал ее цветами, подарками, на которые мне Трунов давал деньги. Постепенно Копцова привыкла ко мне и уже терпимее относилась к моим ни к чему не обязывающим ухаживаниям. Я представления не имел, зачем это было нужно Трунову. Только теперь понял, что он мог пригласить на эту работу именно меня, потому что я и в самом деле одной с ним комплекции. Видимо, он готовился к тому, чтобы при удобном случае меня подставить. Так и вышло. Теперь я должен доказывать, что не был второй раз возле дома Фомушкина и уж тем более его не убивал.