Читать книгу "Случай в Семипалатинске - Николай Свечин"

— Может, его связать? — предложил Николай. — И руки, и ноги.

Капитан потер скулу, где наливался большой синяк:

— Пожалуй.

Но сыщик обратился к арестованному:

— Кузьма Павлович… Будем пока называть вас так. Вы ведь не станете смешить людей, бегать по Джаркенту в одном сапоге, драться с целым гарнизоном? Давайте поговорим спокойно.

— А давайте, — согласился подъесаул. Он сохранял удивительное спокойствие.

— Облегчите свою незавидную участь и расскажите все без утайки, — предложил Лыков.

— Все? Ну, попробую.

Компания заняла места за столом, подпоручик взялся за карандаш. Забабахин набрал побольше воздуха и начал:

— Позвольте от Адама и Евы? Вас ведь интересует, откуда я такой взялся? Тогда так. Я родился в Кульдже в тысяча восемьсот восьмидесятом году в семье албазинца…

— Как ваша настоящая фамилия? — сразу перебил его капитан.

— Двести лет назад была Холостов. В Китае она трансформировалась в фамилию Хэ.

— То есть вы признаете, что являетесь шпионом и находитесь здесь под чужим именем?

— Признаю, — хладнокровно ответил арестованный. — Вы будете слушать или нет? Не перебивайте меня на каждом слове. Все узнаете, куда я теперь денусь?

— Наводящие вопросы мы обязаны задавать, иначе ничего не поймем, — вступился за Тришатного сыщик. — Например, мне интересно, как вы сумели сохранить чисто русскую наружность? Другим албазинцам это не удалось. В восьмидесятом году в Кульдже стояли русские войска. Благодаря им улучшили свою кровь?

— Господин Лыков, вы умнее, чем кажетесь с первого, второго и третьего взгляда, — с издевкой заметил шпион. — Да, я незаконнорожденный сын урядника конвойной полусотни при русском консульстве Ермила Ветеркова. Пустой был человек, упокой Господи его душу…

— А язык? Вы говорите по-русски без малейшего акцента.

— Оттуда же. Мальчиком я пропадал в казармах, играл с солдатскими детьми. Папашка жил в доме моей матери почти как законный супруг. Она каким-то образом сохранила славянский тип лица. Вот казак и прельстился… Чаю выхлебывал зараз целый самовар, это я от него такую способность унаследовал. Но, когда мне исполнилось семь лет, папашка вышел на льготу и уехал в Россию. Он ведь был женат. Наша армия к тому времени уже очистила Илийскую область, и я остался без отца, в окружении китайцев.

— Но русские в Кульдже были?

— Их и сейчас там полно. Я все боялся, что кто-нибудь из друзей детства приедет в Семипалатинск и узнает в донском казаке китайчонка Хэ…

— Продолжайте. Первыми вас приметили цинские тайные службы?

— Опять вы в точку попали, господин Лыков. Помощником кульджинского даотая[63] по секретным делам был почтенный Чжень, мудрый человек и большой пройдоха. Он научил меня азам шпионажа.

— Где вас натаскали так драться? — спросил Николай, осторожно трогая челюсть. — В шпионской школе?

— Да, японцы открыли в Китае две секретные школы, в которых готовили агентов. Они тогда уже положили на меня глаз. Перекупили у китайцев, стали учить всерьез. Несколько лет в полной изоляции в горах. Боевые искусства входили в учебную программу.

— Когда вас разглядели японцы? — перехватил инициативу Тришатный.

— Сразу после восстания ихэтуаней. Я был в то время в Пекине и видел все ужасы избиения христиан в ночь с двадцать третьего на двадцать четвертое июня тысяча девятисотого года…

Холостов-Забабахин насупился. Он не притворялся, воспоминания в самом деле были тяжелыми. Остальные смотрели на него и ждали. Наконец белый китаец справился с собой и продолжил:

— Русские миссионеры драпанули, бросив нас. Единственный, кто остался, православный священник отец Митрофан, сам был по крови китаец. Он погиб во дворе своей церкви, но не отказался от веры. С ним еще многие… Позже они были причислены к лику святых как двести двадцать два новомученика китайских. Их на самом деле было в разы больше, просто этих опознали, а других нет. А я уцелел.

— Как?

— Ихэтуани убивали всех христиан-иностранцев. Христианам-китайцам предоставили выбор: перейти в буддизм или умереть.

— Но вы же русский по наружности! — воскликнул подпоручик.

— Да. Но по-китайски я говорил, как китаец. И доказал, что имею право на выбор. Плюнул на ваше христианство и живу с тех пор без Бога. А мою мать убили, разрубили тело на части и бросили собакам. Я потом собрал, что сумел… Сжег, а пепел развеял над страшным городом Пекином. После случившегося мне уже не хотелось служить китайцам. Когда японцы предложили перейти на службу к ним, никаких сомнений не было. И вас, русских, я ненавидел. За то, что кинули албазинцев на растерзание боксерам, а сами отсиделись под защитой Посольского квартала.

— Кто и как готовил вам легенду? — спросил Тришатный. — Это случилось уже во время войны?

— Да, в ее начале. Японские разведчики получили приказ подобрать офицера, схожего со мной по приметам. Лучше из России, а не из Туркестана или Степи. Тогда много молодежи просилось на фронт, за орденами и в поисках приключений. Ну и попался этот Забабахин. Сирота без роду-племени, из Новочеркасска — вполне подходящий. Его взяли в плен в одной из глубоких разведок, мальчишка даже не доехал до действующей армии. Мы провели вместе две недели, я выдавал себя за пленного юнкера, товарища по несчастью. Много говорили. Я узнал всю его жизнь, привычки, как он учился, как служил первый год в донском полку… И подготовился к выполнению задания.

— Что стало с настоящим Забабахиным? — спросил Лыков.

— А сами как думаете? — развязно осклабился шпион. — Прирезали да закопали. Разве можно было оставить его в живых?

— И вам было не жалко человека, с которым вы две недели провели бок о бок?

Тот раздраженно дернул плечом:

— Мне никого не жалко. Меня же никто не пожалел!

Его слова произвели плохое впечатление на слушателей, но белому китайцу было на это наплевать.

— И задание вы выполнили?

— Даже не одно.

— В чем заключались поручения японской разведки?

— Ага! Я вам расскажу, а вы меня в сердцах повесите!

Лыков не удержался:

— Чего же вы ожидаете за свои подвиги? Так и так повесим.

Шпион хохотнул:

— Экий вы наивный. Я расскажу, но не вам. А вашим начальникам с широкими лампасами на штанах. Вот они и решат мою судьбу. Вашего мнения даже не спросят.

— Полагаете?

— Уверен. А про поручения… Долгий будет разговор. Лучше я напишу. Фамилии, имена, методы вербовки, шифры, адреса филиалов и представительств… Я много знаю. Ну? Мне продолжить рассказ, или вам уже не интересно?