Читать книгу "От золотого тельца до «Золотого теленка». - Елена Чиркова"

Джитер швыряет три самые маленькие на крыльцо бабушке, которая падает на колени, прижимает их к животу, а потом принимается жевать беззубым ртом. «Объяснение» его поведения таково: «Джитер сердился на нее за то, что она так зажилась, он не желал ее кормить и всячески старался не подпускать к пище». Но бабушка не промах: «Однако она научилась находить какие-то свои особые средства для поддержания сил. Иногда она варила листья и корешки, другой раз ела дикие травы и цветы на полях». Чем не наш голодомор?

Репой голод утолен лишь на полдня. Снова нечего есть. Джитер решает отвезти дрова в соседний городишко Аугусту. Он смог бы выручить 50–75 центов, максимум – доллар, а за вычетом расходов на бензин и масло – центов 25. Для этого нужно починить все шины старого автомобиля, но не на что. Тут вдруг подворачивается удача. Соседке Бесси после смерти бывшего мужа достается его страховка по случаю смерти – 800 долларов, а ей ужасно хочется иметь автомобиль.

Автомобиль наконец приобретен, и Бесси соглашается отвести Джитера и Дьюда в город, чтобы продать дрова. Тогда можно будет купить две-три банки табака и рисовой муки на неделю. Однако разучившийся водитель портит машину: врезается в грузовик и мнет бок – и забывает залить масло и портит двигатель. Дрова в первый день продать не удается, теплится надежда, что, может быть, удастся во второй. Решают заночевать в городе, в гостинице. Троица отправилась почти без денег, поэтому решают продать запасное колесо – за три доллара, «хорошеньких и новеньких». «Там, в Фуллере [поселок, где жил Джитер], все деньги… готовы были развалиться на кусочки, до того они были истрепаны. А здесь, в Аугусте… добротные». Компания явно ценит новые купюры выше старых. Покупают еды – «большой мешок содовых бисквитов и два фунта желтого сыра», по пятьдесят центов за человека платят на гостиницу. Три доллара – как корова языком слизнула.

Дрова не удается продать и на следующий день. Раньше всегда покупали, а теперь – нет. Депрессия! Возвращаются домой унылые. На подъезде к Фуллеру дубняк решают сжечь, иначе соседи засмеют. А он еще и плохо горит! Итак, потери от этой затеи: новая машина разбита, запаска продана задарма и деньги потрачены, несколько дней работы по заготовке дубняка псу под хвост. По-прежнему нечего есть, и денег нет совсем.

Последняя надежда на одного из сыновей, Тома, по слухам, разбогатевшего на подрядах на производство шпал. У него, говорят, 100 мулов. Но Том непреклонен: если родителям нечего есть, то пусть отправляются «в дом призрения бедных».

Время весенней пахоты миновало, а поле так и не засеяно. Вплоть до этого года Джитер «жил в надежде, что в последнюю минуту что-то случится и он получит мула и кредит, но теперь ему казалось, что надеяться уже бесполезно… Теперь его вера в Бога и землю пошатнулась настолько, что дальнейшие неудачи легко могли сломить его дух… Он по-прежнему недоумевал, почему у него нет ничего и никогда ничего не будет, и этого не знал никто и никто не мог объяснить. Это была неразрешимая загадка его жизни».

Дождя не было давно, и ночью к дому Джитера подступает лесной пожар. Джитер и его жена Ада сгорают в огне, даже не проснувшись. Последнее желание Джитера исполнилось. Ведь он мечтал, чтобы, когда он умрет, его труп не сожрали голодные крысы, пока он будет лежать в открытом гробу…

***

Массовой становится миграция разорившихся фермеров в Калифорнию, где лучше климат и более активный, как они надеются, рынок труда. В 1931 году границу штата пересекают 800 тыс. автомобилей. Что означает эта статистика, не до конца понятно. В романе Джона Стейнбека «Гроздья гнева» (1939), лучшей книге о Великой депрессии, где описывается переезд в Калифорнию в поисках птицы счастья фермерской семьи из Оклахомы, изгнанной индустриализацией со своей земли, в грузовике едут аж 13 человек – и в кабине, и в кузове, и на крыше. Когда машина ломается, их на буксир берет легковушка: «Пятеро ехали в машине, а семеро в прицепе, и собака тоже в прицепе». Их обгоняет «рыдван с отпиленным верхом. Набит посудой, матрацами, ребятишками, курами».

Общая картина такая: «На дороге двести пятьдесят тысяч человек. Пятьдесят тысяч старых машин – израненных, с клубами пара над радиатором. Развалины, брошенные хозяевами. А что случилось с ними? Что случилось с людьми, которые ехали вот в этой машине?» За бензин отдают последнее. Владелец заправки выменял за бензин и масло кровати, детские коляски, кастрюли, сковороду и куклу. «Один за галлон бензина башмаки с себя снимал». А самые бедные едут железной дорогой. Сколько их – не сосчитать. Существует отрывочная статистика: например, известно, что всего за один месяц 1932 года одних только «зайцев» на железной дороге было поймано 80 тыс.[56]

«Гроздья гнева» формально привязаны к чуть более позднему времени, нежели депрессия: действие происходит в 1937-м. Роман тоже был экранизирован, и тем же самым режиссером, который снял фильм по «Табачной дороге», но здесь история совсем другая. Книга и проповедуемые в ней идеи – а автор явно сочувствовал «красным» – стали популярны еще до экранизации, причем настолько, что вызвали бурю эмоций в стране. От гонений автора спасло лишь заступничество Элеоноры Рузвельт. Жена президента прочитала книгу и публично заявила, что та ей понравилась. Затем и муж, то есть действующий президент, выступил с призывом исправить ситуацию, описываемую в романе. О том, что это за ситуация, – чуть ниже.

Фильм по мотивам книги был выпущен уже в 1940 году. Его создатели были раздражены коммунистическим уклоном романа. Они послали собственных корреспондентов в Оклахому и разные уголки Калифорнии, чтобы перепроверить положение дел на месте. Экранизация как будто бы сделана специально, чтобы смягчить обличительную силу книги. Недаром Голливуд находится в Калифорнии! В фильме сцены того, как сгоняют фермеров с их земель в Оклахоме, были сняты в соответствии с текстом, может быть, страдания фермеров были даже преувеличены, а вот ужасы жизни гастарбайтеров в Калифорнии серьезно смягчены. Эпизоды о жизни на фруктовых плантациях солнечного штата были выдержаны в духе сталинского соцреализма – счастливые и довольные «поселяне и поселянки» пышут счастьем и здоровьем, живут в комфортабельных лагерях, где созданы все условия для труда и отдыха. Фильм прошел по стране с оглушительным успехом и сгладил шокирующее впечатление от книги. После успеха фильма лавры посыпались и на голову Стейнбека: в 1941 году он получил Пулицеровскую премию, а в 1962-м стал Нобелевским лауреатом, и именно за «Гроздья гнева».

***

Что бы ни пропагандировал фильм, в книге дело было вот как. Если у Колдуэлла в «Табачной дороге», где действие происходит, может быть, лет на пять раньше, чем в «Гроздьях гнева», поля пока обрабатываются без техники – на мулах, то у Стейнбека разорение мелких фермеров довершает появление трактора. Кроме того, массовые банкротства оклахомских фермеров-хлопководов вызваны и серьезнейшей засухой, поразившей средний запад США в тот год.

Герои Стейнбека мечтают о войне, и побыстрее, потому что из хлопка делают взрывчатые вещества и обмундирование, и в случае войны цены на хлопок подскочат. Но очень скоро крестьян с арендованной ими земли, где они выращивают хлопок, сгоняют. Аренда больше не оправдывает себя. Один тракторист может заменить 12–14 фермерских семей. «Плати ему жалованье и забирай себе весь урожай».