Читать книгу "Безумный Макс. Ротмистр Империи - Михаил Ланцов"

Тем временем немцы спешно выводили войска из Позена, перебрасывая их к Берлину. Да и наступление на французском фронте прекратилось. Более того, германские армии были вынуждены начать общий отход, стремясь занять позиции, наиболее удобные для обороны. Ведь прорыв в районе Штеттина силами целого армейского корпуса требовалось как-то компенсировать. Кайзер Вильгельм не сомневался – русские могут ввести туда армию и решительным натиском взять Берлин. Если, конечно, перед ними не поставить мощные заслоны.

Так или иначе, но к 14 июля фронт в Западной Померании стабилизировался. И обе стороны начали окапываться. Наши-то, понятно, раньше. Третьяков был мастером обороны с Русско-Японской войны. Тем более что он почти полгода стоял в позиционном паритете с немцами восточнее Штеттина. И их полевые укрепления успел осмотреть в ходе наступления, оценив интересные решения. Однако обстановку это никак не меняло. Его корпус не имел возможностей для продолжения натиска. Удержать бы занятое. Немцы же, изнуренные и измученные тяжелыми боями на западе, были не способны с ходу атаковать. Им был нужен отдых. Продолжительный отдых. И пополнения как людьми, так и вооружением с боеприпасами.

В Позене, несмотря на неблагоприятные обстоятельства, 9-й и 10-й германским армиям удалось отойти без особых потерь. И даже взорвать все мосты через Одер в Силезии, начав окапываться на левом берегу. Да эшелонировать оборону, пытаясь учесть опыт прорывов.

Но Ренненкампф не унывал. Отход германских войск произошел слишком быстро для австрийцев. Образовался довольно большой коридор в междуречье верховий Одера и Вислы. Шириной без малого в сто километров. По которому на юг – в Восточную Чехию – уходила железнодорожная ветка. Вот по ней-то и устремились русские войска, вышедшие уже к 14 июля к городу Злин.

Это создало новые фундаментальные сложности для Центральных держав.

Критически ослабленная германская группировка в Силезии начала общий отход на север – за реку Нейсе[135]. 10-я армия к тому времени оказалась практически целиком переброшена в Западную Померанию. Поэтому в Силезии находилась только 9-я армия. А ведь прошло всего три недели с того момента, как штаб этой армии был практически полностью уничтожен. Как люди, так и документы. Да управление войсками с трудом удалось восстановить. Но последовавшее за этим отступление привело армию в окончательное расстройство. Держать оборону на два фронта она была не в состоянии. И это прекрасно понимали в Берлине, из-за чего и приказали ей отходить за Нейсе. То есть фактически оставить Силезию.

В Австро-Венгрии обстановка получилась ничуть не лучше.

Прорыв русских войск широким фронтом в Восточную Чехию поставил двуединой монархии «шах». Увы, до «мата» так же, как и с Германией, не дошло. Юго-Западный фронт просто не успел отреагировать на действие соседа. Да и Брусилов был не таким лихим и быстрым, как Ренненкампф, больше являя собой образец генерала вроде Самсонова. Так или иначе, но связать боем войска Австро-Венгрии в Карпатах Юго-Западный фронт не смог. Не успел. Из-за чего они начали организованно отходить, стремясь заткнуть брешь и прикрыть Вену.

Ресурсы Северо-Западного фронта были не безграничны. Люди устали. Да и потерь немало. По-этому, заняв половину Западной Померании, Силезию и бо́льшую часть Чехии, Ренненкампф остановился, перейдя к обороне уже 17 июля. Дальнейшее наступление даже для Павла Карловича выглядело безумием. И он стал энергично окапываться по Нейсе, Судетам и южным рубежам старой Богемии, опираясь на реки и прочие удобные естественные препятствия.

Юго-Западный фронт стабилизировался только 21 июля, продвинувшись на запад на двести – двести пятьдесят километров. Таким образом, на австрийском фронте позиции русских вышли на линию Пльзень – Зноймо – Тирнау – Мишкольц – Бистриц.

На французском фронте Центральные державы, прекратив наступление, отошли на Абвиль – Амьен – Сен-Канте – Реймс – Труа – Дижон – Лион – Авиньон. Даже знаменитый Дюнкерк оказался в осаде, удерживаемый только благодаря стараниям Гранд Флита.

Истощенные и измученные войска всех основных стран-участниц были психологически не способны продолжать наступления. Чудовищные потери в живой силе и вооружениях. Психологический прессинг. Все это, в сочетании со страхом перед очередными прорывами, заставило всех, буквально всех начать зарываться в землю самыми отчаянными, ударными темпами. Таким образом, лишь летом 1915 года Первая Мировая война перешла в позиционную стадию. Да какую! Укрепления привязывались к местности, обрастая глубокими, просторными, монументальными траншеями. А те, в свою очередь, многочисленными укрытиями от бомбовых и артиллерийских ударов. Опыт русских прорывов учли не только немцы.

Несмотря на критическое положение, Центральные державы не спешили сдаваться. Заняв более четверти Франции, они надеялись дожать хотя бы ее. Ведь поддавалась. Очевидно же поддавалась. А там и с русскими можно будет разобраться.

Война приобрела удивительный масштаб. Девятьсот километров единого фронта на западе – от Ла-Манша до Балеарского моря, и вдвое больший на востоке. Да турки, безрезультатно сражающиеся возле Суэцкого канала и на Кавказе. Они оказались не способны прорвать оборону русских и англичан. Еще была Болгария. Но лишенная поддержки Австро-Венгрии и Германии, она ушла в позиционный тупик раньше остальных, не в силах преодолеть сербские окопы.

Больше всего во всей этой истории Максим радовался тому, что удалось фактически избежать «снарядного голода». Во всяком случае, в той острой фазе, в какой он получился в 1915 году в оригинальной истории.

Почему он возник? Тут и слабая казенная промышленность России, не справлявшаяся с задачами. И вступление осенью 1914 года в войну Османской Империи, перекрывшей нам последний канал доставки зарубежных заказов. Вот за полгода и скатились к тому, что стрелять стало нечем. Что усугубилось потерей крепостей во время Великого отступления 1915 года. Ведь они выступали в том числе значимыми, узловыми складами оружия и боеприпасов стратегического значения. Да и вовремя не эвакуированные Варшавские склады – тоже кинули свои «пять копеек» на чашу весов.

В этом варианте Первой Мировой войны все было иначе. Прежде всего, Османская Империя вступила в войну лишь в июне 1915 года, после разгрома немцами англо-французских войск под Седаном. А значит, заказы, размещенные во Франции, Англии и США, шли своим чередом и в срок.

Другим немаловажным фактором стало падение Военного министра Сухомлинова в октябре 1914 года – на год раньше оригинального срока. Его место занял Поливанов Алексей Андреевич. Тот самый, который, привлекая частные промышленные мощности и проводя модернизацию казенных заводов, смог всего за полгода с осени 1915-го по весну 1916 года кардинально увеличить выпуск военной продукции[136]. Да делал это не в условиях тотальной блокады, а в куда более благоприятной ситуации, когда можно было завозить из Великобритании, Франции и США новые станки и различные стратегически важные материалы.