Читать книгу "Метро 2033: Пифия-2. В грязи и крови - Сергей Москвин"

– Двигай наверх! Чего застыл?

«Одно слово – стерва, хоть и красивая. Ну никакого уважения к чувствам другого человека!»

* * *

Ей снова снилась дочь. Майка опять блуждала в очень широком, темном и сыром туннеле одна-одинешенька. Нет, не в туннеле – в огромной каменной пещере. Или норе?! В этот раз на девочке вообще не было одежды – только какие-то ветхие тряпки, обмотанные вокруг бедер! Под бледной кожей малышки проступали хрупкие косточки.

Путь ей преграждали огромные валуны, вздымающиеся со дна пещеры, и Майке приходилось перебираться через них. Всякий раз, когда она дотрагивалась до очередного камня, он начинал угрожающе дрожать и шевелиться, словно живой. Ей было холодно и страшно. Хотелось убежать из этого жуткого места. Но бежать было некуда. Потому что впереди и сзади – со всех сторон – пещера наполнялась ядовитым, разъедающим плоть туманом.

Гончая отчетливо видела, как туман просачивается из всех щелей и трещин, заполняя пространство между валунами, и поднимается вверх к пещерному своду. Наверное, так заполняет кишечник пищеварительный сок. Но если пещера – это гигантская кишка, то ее дочь – безвинная жертва, обреченная на мучительную гибель!

Внезапно она услышала подозрительный шорох, который уже через мгновение превратился в скрежет бесчисленного множества когтей. Так скрежетала катящаяся по пещере волна ядовитого тумана, когда его невидимые когти скребли по дну и каменным сводам подземелья. Майка тоже услышала этот звук, испуганно оглянулась, потом бросилась к теряющейся в темноте стене и принялась колотить по мокрым и склизким камням своими худенькими кулачками.

– Мама! – прорвался сквозь надвигающийся скрежет ее отчаянный вопль.

Тебе не спасти ее! Никого не спасти! – донеслось в ответ из глубины пещеры. Это объявил туман, вернее, то чудовище, которым он являлся!

Если ты любила дочь, тебе следовало самой убить ее, чтобы избавить от страданий. Теперь смотри, что с ней станет!

Хлынувшая из пещеры бурлящая мгла со всех сторон окружила Майку. Из клубов тумана выросли широкие дымные хвосты или языки, и один из них хлестнул девочку по спине. Кожа в месте удара мгновенно почернела (обуглилась!), растрескалась и отвалилась, а под ней обнажилось сочащееся кровью, дымящееся мясо. Майка затряслась от боли. Ее пронзительный крик резанул Гончую по ушам. Она и не представляла, что ребенок может так кричать.

Что станет с тобой!

Еще несколько дымных языков протянулись к девочке. Подобно щупальцам, они обвились вокруг ее худеньких ручек и ножек, сорвали ее с камня, на котором она стояла…

На миг Гончей показалось, что дочь смотрит ей прямо в глаза. В то же мгновение опутавшие Майку дымные языки-щупальца рванули ее изувеченное тельце в разные стороны, и она исчезла, превратившись в облако кровавого тумана.

Ты следующая! – раздалось из клубящей вокруг черноты.

Но когда мгла рассеялась, Гончая увидела перед собой не разорванное на куски тело дочери, не распахнутую пасть подземного чудовища и не его сотканные из дыма щупальца, а растерянное и испуганное лицо проводника.

Она так и не призналась Гулливеру, что ей приснилось, сколько он ни приставал к ней с расспросами. Не сказала, потому что он все равно не понял бы.

Впрочем, Гулливер быстро отстал от нее. Он мало что помнил из произошедшего накануне, но больше всего озаботился потерей патронов. Даже собственная болезнь отошла у него на второй план. Если бы он знал про призрачного монстра, пившего кровь из раны на его плече, то наверняка переменил бы свое мнение. Но Гончая так и не решилась сообщить спутнику о привидевшейся ей твари, хотя после своего кошмара она больше не верила, что монстр-призрак – всего лишь плод ее воспаленного воображения.

Глава 11

Цена головы

Стоя за спиной Гулливера с дробовиком в руках, Гончая наблюдала, как проводник безуспешно пытается отворить дверь станционного вестибюля. Коротыш натужно пыхтел и что-то бормотал себе под нос, но из-за противогаза слышно было плохо, да и видно тоже – противогазы были старого образца, с узкими окулярами вместо широкого панорамного стекла.

Со слабой слышимостью еще можно было смириться, а вот обзор на поверхности – залог выживания: не заметил притаившегося в засаде монстра или парящего в небе птерозавра, прозевал бросок быстроногой твари – пиши пропало.

– Не пойму, почему не открывается? – буркнул проводник после очередной неудачной попытки справиться с неподдающейся дверью.

«А ведь мы еще даже из метро не вышли», – подумала Гончая.

Она подошла к нему, внимательно осмотрела дверь, потом подобрала с пола какой-то железный штырь и, вставив его в щель между створками, сдвинула одну из них в противоположную сторону.

– Ешки-матрешки! Так она вовнутрь открывается?! – удивился Гулливер. – А я гляжу: ручки нет. Думал, наружу.

Наружу дверь тоже когда-то открывалась – до тех пор, пока ее не придавило поваленным деревом. Все ветви и сучья жители Октябрьской давно срубили на дрова, а корявый узловатый ствол, видимо, оставили в качестве дополнительной защиты станционного вестибюля, а может, они его сюда и притащили. Произошло это не сегодня и даже не вчера. Тот, кто пользовался выходом, не мог не знать о дереве!

– Ты же уже выходил на поверхность этим путем? – насторожилась Гончая. – Значит, должен помнить.

Проводник говорил о себе, как об опытном сталкере, да и две химзы в комплекте с противогазами подтверждали его слова, но его поведение свидетельствовало об обратном.

– Я много где выходил, – пробурчал Гулливер. – Всего не запомнишь… Ты сюда болтать пришла?!

Девушка не ответила, и он расценил ее молчание как знак покорности.

– Давай за мной. И это… короче, гляди в оба.

За стенами вестибюля простиралось открытое пространство. Гончая так и не смогла понять, откуда свалилось лежащее перед входом дерево. В воздухе кружились оттаявшие прошлогодние листья. Порыв внезапно налетевшего ветра пробрал охотницу за головами до костей. Пока она ежилась, пытаясь согреться, Гулливер покрутил головой по сторонам и уверенно махнул рукой вдоль широкой улицы, в сторону виднеющейся вдалеке площади.

Гончая понятия не имела, как называются эти улица и площадь. Весь ее опыт немногочисленных вылазок на поверхность ограничивался другими районами Москвы. Да и кому в теперешнем мире нужны были прежние названия.

«Все здесь для нас чужое. И мы сами здесь чужие», – подумала печально девушка и поспешила за проводником, который уже ушел вперед.

Двигались по краю проезжей части, во всех направлениях забитой машинами, вернее, тем, что от них осталось. За двадцать послевоенных лет сталкеры с соседних станций сняли с автомобилей все ценное, что могло пригодиться в подземном хозяйстве, а остальное уничтожили дожди, зимняя стужа и ржавчина. Между остовами и под днищами разбитых машин еще можно было разглядеть осевшие, потемневшие сугробы, но на открытых участках дневное солнце растопило уже весь снег.