Читать книгу "Все, кроме правды - Джиллиан Макаллистер"

Название вашей средней школы?

Я чуть не засмеялась – так это оказалось легко. Может быть, подумала я с иронической улыбкой, все же я его знаю?

Я ввела ответы.

Место вашего рождения?

Девичья фамилия вашей матери? Росс

Название вашей средней школы? Феттес

Спасибо. Теперь смените, пожалуйста, ваш пароль.

Я ввела какую-то чушь, без разницы. Он все равно будет менять пароль, подумает, что его взломали.

Стала читать. Спешила, пусть даже не было нужды. Начала сверху. Переписка с издателями, за которыми он гонялся.

Я посмотрела еще несколько писем – тоже по работе.

Рассылка из регби-клуба: в четверг будет вечеринка с карри.

Я ввела в строке поиска «Доминик» и нажала «ввод».

Он сменил адрес, но не заводил новый аккаунт. Все было здесь – перенесено. Вся история.

ДОКУМЕНТ 15

Это не было так, как люди себе представляют. Точно не было.

Наверху был мой младший брат Дэйви, он неспособен к обучению. Пресса этого не узнала, потому что он был не дееспособен для свидетельских показаний. Но он там был, и я хотел его защитить. Отчасти. Но это не все.

Быть может, события начались двумя годами раньше. В Обан переехала новая семья. Место это такое, что приезжие всегда будут заметны. Небольшой город – изолированный, я бы сказал. Семья по фамилии Халлс. Я не знаю, сколько их там было – восемь, девять. Да и сейчас не знаю. Места для публики сливалась в одно лицо, и мой адвокат мне советовал на них не смотреть.

При первом взломе они украли наши ключи, которые наивно были оставлены в двери изнутри. Они разбили стекло, просунули руку и повернули ключ, а потом вошли – как почтальон с пакетом или приятель-сосед. Прихватили три связки ключей и уехали на наших машинах.

Мы, конечно, обратились в страховую. Машины заменили. Окно починили.

Но жизнь не стала прежней. В тот вечер, когда это случилось, окно забили досками. Невозможно было сразу вызвать ремонтника, да и такое стекло приходится искать неделями. Ветер задувал в щели досок, ночью стоял треск и стук. Дэйви, мой брат, то и дело спускался вниз посмотреть.

И даже потом, через несколько месяцев, когда мы хотели купить новый компьютер, ощущения у нас были другими. Как мы могли что-нибудь покупать – «мак» или телевизор с большим экраном, – если знали, что привлечем внимание этих людей? И все же.

Нам посоветовали жить дальше – так мы и поступили.

Ограбление во второй раз снова все изменило. Они вошли через заднюю дверь. Еще одно разбитое окно, на этот раз другое. Оставалось еще сорок окон – Дэйви посчитал.

Значит, еще сорок ограблений со взломом?

На этот раз они взяли новый компьютер и айпад.

Совет не разрешил нам вставлять пластиковые окна. Дом в реестре памятников, сказали нам, и согласия мы не получим.

Мы не сомневались, что это будет повторяться и дальше.

Пресса считала, что нам надо переехать. Но это же не так просто? Все было устроено удобно для Дэйви, а кроме того, нас возмущало: «Почему мы должны?» Учитывая произошедшие взломы, вы бы подумали то же самое. Не могли же мы знать всего, что будет дальше. Откуда бы?

На третий раз мама их застала и узнала Олдриджа.

Плохо все стало на четвертом взломе. Для всех. Для Доминика.

Мне трудно недооценить ту злость, что копится после таких происшествий. Она всюду была со мной. Не только из-за этих ограблений, но и из-за бесконечных запросов документов от страховой компании, полицейских рапортов, замены окон и еще кое-чего. Правду говорят, что это вроде изнасилования. Дом – продолжение нас самих, насилие над ним – насилие над нами.

Мы не знали, как это прекратить. Даже если мы переехали – они бы нас нашли. Мы были самой богатой семьей в Обане, и это знали все. Видели бы вы всю переписку по электронной почте, звонки, наши заявления в полицию – и все это было без результатов. «Что же нам делать?» – спросила меня мама в полной растерянности, когда это случилось снова.

Да, конечно, мы не должны были так поступить. Но существовала проблема, и она не решалась.

Потом наступило первое декабря.

Дорогие мистер и миссис Халл! Не думал, что когда-нибудь придется мне писать подобное.

Такое начало, конечно, клише – но это правда. Клише часто бывают верными.

Конечно, я последний человек, от кого вы хотели бы получить письмо, но мне необходимо было вам написать. Я не собираюсь объяснять – вы вряд ли поймете, да и не должны понимать, – но я хочу сказать вам, что Доминик не страдал. Он не умер в страхе и умер быстро. К сожалению, он ничего не сказал, умирая. Пуля…

Я была рада, что письмо не закончено. Интересно, что привело к появлению таких черновиков. Какая-то психотерапия?

Я набрала другие ключевые слова: «взлом», «ограбление».

Результатов оказалось больше сотни.

ДОКУМЕНТ 16

[email protected]

С прискорбием узнал о втором взломе вашего дома.

… Это проблемная семья. Я попробую выяснить, что есть на них по прежнему их адресу. Мы запросим разрешения на снятие отпечатков пальцев, но должен предупредить, я не уверен, что это может быть сделано, ведь живущие там люди подтверждают алиби друг друга.

[email protected]

Спасибо за ваш запрос по поводу системы видеонаблюдения и уличных сенсорных фонарей и выражаем сочувствие по поводу взлома вашего дома.

Они реагируют на движение. Желаете сделать заказ?

j. [email protected]

Нужен слесарь для замены замка после взлома. Не можете ли прислать кого-нибудь срочно?

[email protected]

С сожалением информирую Вас, что запрос о согласии на установку двойных стеклопакетов отклонен, несмотря на случившийся в вашем доме взлом. Внешний вид зданий, внесенных в реестр Обана, должен быть единообразен для сохранения архитектурного облика.

Если вы желаете оспорить это решение…

И так далее, и так далее. Особенно много места занимала переписка с полицией. Была цепочка писем о неудавшемся опознании после первого взлома, но хуже стало после второго случая.

Тон полицейских писем в стиле «что вы хотите, чтобы мы сделали?», отчаяние Дугласов и количество писем от них вызвали у меня возмущение. Они заказали видеосистемы, фонари, датчики. Меняли замки, снова вставляли окна – только чтобы их продолжали разбивать. Двойные стеклопакеты им не разрешили – несовместимо с внешним видом здания.

Во мне шевельнулось сочувствие.