Читать книгу "Капитан Темпеста - Эмилио Сальгари"

Виконт снова хотел что-то сказать, но врач не позволил ему этого, положив на его губы палец.

— Не нужно говорить, дорогой Гастон, — поддержала врача и герцогиня, целуя жениха в лоб, с которого отерла пот. — Ты должен слушаться этого доброго старца, чтобы скорее поправиться.

Раненый силился улыбнуться и знаками показал, чтобы Элеонора приложила свою руку к его губам. Когда Элеонора исполнила его желание и он поцеловал ее руку, то едва слышно прошептал:

— Буду… слушаться… Я… не хочу… умирать.

— Господин, — опять остановил его врач, запрещаю тебе говорить. Ты вредишь себе разговором, а я отвечаю головой за твою жизнь. Не делай себе и мне вреда…

Не успел старик договорить последнего слова, как на палубе вдруг раздался громкий крик караульных матросов:

— Горим! Горим!

Врач с необычайным для его лет проворством бросился к двери. Герцогиня поспешила за ним.

— Помогите! Галера в огне! — вне себя от ужаса закричала и она.

В тот же миг перед ней очутился поляк.

— Не пугайтесь, синьора, — сказал он ей. — В решительную минуту вы и виконт будете спасены. Не выходите отсюда и имейте ко мне полное доверие. Сначала я должен освободить ваших людей. Говорю вам: успокойтесь, все окончится благополучно.

— Нельзя ли потушить огонь, синьор?

— Чем? — иронически спросил Лащинский. — Да и зачем? Повторяю — я все предусмотрел и все сделал, что нужно для успеха нашего дела.

С этими словами он быстро скрылся в темноте, спеша назад на верхнюю палубу, где происходила полная суматоха.

Весь экипаж в смятении выбегал из своих помещений, готовясь принять меры к тушению огня, очевидно, уже сильно разгоревшегося, судя по клубам густого и удушливого дыма, вырывавшимся из открытого люка трюма. Тушением пожара распоряжался сам Метюб.

— Где загорелось? — спросил его поляк, делая такое же озабоченное лицо, как у того.

— В складе запасных материалов, — злобно процедил сквозь зубы турок.

— Как же могло там загореться?.. Уж не поджог ли это?

— Разумеется, поджог… со стороны пленных христиан, которые заперты там.

— Будет тебе вздор молоть, капитан! Где же им поджечь склад на корме, когда они сидят запертыми в носовой части? Советую тебе освободить их, чтобы они могли помочь тушить. Для этого нужно много рук и лишние не помешают.

— Да, в самом деле, это отличная мысль! — согласился турок. — Пойди, друг, освободи их всех, а я заставлю их работать при насосах.

Это только и нужно было поляку, боявшемуся, как бы Метюб или кто-нибудь из его людей не заметил раньше времени, что люк, закрывавший спуск в средний трюм не заперт. Пока экипаж бежал к насосам, он со всех ног бросился к этому трюму. Там, на трапе, под самым люком, кучкой столпились пленники, тревожно прислушиваясь к тому, что делалось наверху.

— А где моя госпожа? — спросил Эль-Кадур, трясшийся, как осиновый лист, от боязни за герцогиню.

— Вне опасности. Не беспокойтесь о ней, — успокоил его поляк.

— Я хочу ее видеть! Где она? — настаивал араб.

— В больничной каюте. Отыщи ее и оставайся с ней, если хочешь. А все остальные следуйте за мной и берегитесь выдать себя неосторожным словом или движением.

— Где находится больница? — осведомился араб.

— На корме. Иди скорей туда. Там легко найдешь ее. Пока араб бежал в указанное место, поляк повел остальных пленных к Метюбу, который при виде их крикнул:

— Веди их к насосам, друг!

— Я туда не пойду, — шепнул венецианцу стоявший рядом с ним Никола Страдного.

— Это почему? — удивился Перпиньяно.

— Вы забыли, синьор, о галиоте, идущем за галерой на буксире? Я хочу поджечь и его, иначе он может быть отцеплен турками, которые и перейдут на него вместе с нами. Тогда все равно мы попадем в Гюссиф, и все наши труды пропадут даром, — быстрой скороговоркой пояснил грек.

— Ты прав. Молодчина! — одобрил его поляк.

— Итак, не заботьтесь обо мне и делайте свое дело. Я брошусь потом в воду и доберусь до берега вплавь. Там надеюсь увидеться с вами…

— Чего вы там копаетесь? — крикнул пленным Метюб. — Говорят вам: к насосам! Или вы хотите, чтобы я бросил вас назад в трюм и изжарил там?

Греки с дедушкой Стаке и венецианцем поспешили направиться к насосам, между тем как Никола, пользуясь суматохой, вернулся на среднюю палубу с намерением незаметно выскользнуть в воду через один из наружных люков и пробраться на галиот, шедший на длинном канате за галерой.

Огонь быстро распространялся, почти везде находя себе легкую добычу. Турки точно угорелые кидались из стороны в сторону, не слушая команды своего капитана и призывая на помощь Аллаха и его пророка. Когда христианские пленники начали работать насосами, то оказалось, что последние не действуют, что очень поразило пленников, которые не знали, в чем дело.

— Капитан, ваши насосы не действуют, — заявил дедушка Стаке проходившему в это время мимо них Метюбу.

— Как они могут быть испорчены сегодня, когда я еще вчера только испытывал их, и они отлично работали?

— Этого я не знаю, капитан, но говорю вам правду. Можете сами удостовериться.

Турок испустил проклятие и крикнул своим людям, составившим цепь для передачи ведер с водой в горевший трюм.

— Эй, кто-нибудь! Подойдите и посмотрите, что случилось с насосами? Говорят, они испортились.

Трое матросов вышли и подошли к насосам. После минутного осмотра матросы в ужасе закричали:

— Да у них перерезаны стержни и сделать с ними сейчас ничего нельзя!.. Мы все погибли!

Дедушка Стаке взглянул на стоявшего неподалеку поляка, сохранявшего посреди общей сумятицы невозмутимое спокойствие, и прочел на его лице саркастическую усмешку.

"Понял, — пробормотал себе под нос старик, — это он устроил такую ловкую штуку… "

Несмотря на быстро распространившийся слух об испорченных насосах, экипаж все еще не терял надежды потушить пожар и без них. Эта надежда основывалась на том, что половина людей черпала воду прямо из моря ведрами, опускаемыми на веревках, а другая половина, образуя цепь, передавала ее на место пожара. Некоторые находили, что так даже удобнее, потому что ведра скорее наполнялись прямо в море, чем через насосы.

Между тем огонь разгорался все сильнее и сильнее, охватив смоляные бочки и пробиваясь вместе с облаками черного дыма на палубу, он угрожал перейти на мачты. Все усилия потушить бушевавшее пламя оказывались тщетными. Горели такие вещества, которые от воды только сильнее разбрасывали огонь, но не гасли.

Вся корма пылала, и дым уже проникал в батарею, так что никто не решался спуститься в нее из опасения задохнуться, на это отважился только один Метюб, желавший посмотреть, не угрожает ли огонь пороховой камере. Когда он убедился, что его опасения основательны, то приказал залить эту камеру водой, во избежание взрыва, который каждую минуту мог произойти от воспламенившегося пороха. С той же предусмотрительностью он приказал спустить на воду шлюпку, чтобы в случае крайности перебраться с галеры на галиот. Но вместе с тем он все еще не терял надежды спасти свой прекрасный корабль от окончательной гибели и принимал для этого все меры, какие только мог придумать.