Читать книгу "Золото Трои - Майкл Вуд"

3. Рушится централизованная экономика. Насколько централизованной она была в Греции, видно из кносских и пилосских табличек. Сворачивается крупномасштабная торговля. Исчезают ремесленники и специализированные промыслы. Приходит конец организованному сельскому хозяйству. Люди возвращаются к натуральному хозяйству и простому обмену товарами — бартеру.

4. В массовом порядке люди покидают свои поселения, из-за чего сокращается численность населения. Города и поселки пустеют. Учащаются случаи бегства в горы, в изолированные, пригодные для обороны районы, как, например, Карфи на Крите или Бунарбаши вблизи Трои.

5. Любопытное обстоятельство: все заметнее проявляет себя ностальгия по «славному» прошлому. В «темные века», которые следуют после такого краха, создаются романтические мифы об ушедшем «веке героев». Новые властители (в Греции «базилевс» теперь то же, что царь) стремятся «узаконить» себя, сочиняя родословные, связывающие их с могущественными монархами прошлого. Так, ионийские князьки времен Гомера, вроде Гектора из Кимы или Агамемнона с Хиоса, брали себе имена героев и объявляли себя их потомками. (Точно также в Британии «темных веков» кельтские короли составляли себе родословные с римскими именами, а англосаксонские пришельцы фабриковали связь с мифическими правителями из германской истории.) Древние летописцы и поэты, будь то дорийцы в Греции или саксы в Британии, рассказывая красивыми словами о крушении старого мира, прославляли героическую борьбу с чужеземными захватчиками. При этом рассказ персонализировался в плане деяний, героев и сражений. В итоге в «Беовульфе», в той же мере, как и у Гомера, возникает неразбериха между «золотым» веком героев и новым веком героев. Задача барда, если уж на то пошло, их уравнять.

К этому нам следует, видимо, добавить заключительное замечание, связанное с некоторыми нашими прежними размышлениями о природе археологии как науки. Отголоски мифов «темных веков» и «века героев» можно проследить в трудах современных исследователей, считающих историчными эти романтические сказания, передававшиеся устно и записанные только спустя несколько веков после крушения цивилизации. Как мы видели, медленное развитие научной археологии привело к тому, что она формировалась под влиянием мифов и концентрировалась на изучении крупных и понятных центров исчезнувших государств, таких как Микены, Тиринф или Троя, за счет сотен не упомянутых в мифе «несущественных» поселений. В Британии так же обстояло дело с заявлениями об историчности сказаний о короле Артуре и раскопками в Тинтагеле, Гластонбери и «Кэдбери-Камелоте». Но подобно легенде об Артуре, сказание о Трое — это не просто миф золотого века, оно несет в себе историческую правду.

ТРОЯНСКАЯ ВОЙНА: НЕУДАВШИЙСЯ СИНТЕЗ

Поэтому, когда я думаю об отдельном человеке, то всегда вижу его пленником судьбы, над которой он не властен, заключенным в ландшафт, образованный бесконечными линиями больших длительностей, протянутыми позади него и перед ним… Как мне представляется, не знаю — верно или нет, но большие длительности в итоге всегда побеждают.

Фернан Бродель, «Средиземноморье», с. 1244 (1973)

Подобные высказывания о роли личности в истории вряд ли понравятся тем, кого интересуют великие события и битвы, кто желает верить в настоящих Агамемнона и Гектора, настоящую Троянскую войну. Действительно, с такой «структуралистской» точки зрения бесполезно писать историческую работу об «исторической» Троянской войне (конфликт терминов). Даже если бы мы смогли неопровержимо доказать, что она действительно происходила, то по сравнению с глубинными структурами больших длительностей, затронутыми в этой главе, это имело бы крайне малое значение. И без этого при столь сомнительных доказательствах, имеющихся в нашем распоряжении, легко согласиться со строгой критикой сэра Мозеса Финли, отрицающего не только сам факт войны, но и настаивавшего в книге «The World of Odysseus [Мир Одиссея]», что «Троянскую войну Гомера… следует вычеркнуть из истории греческого бронзового века». Следует признать, что Троянская война долгое время находилась вне строгого анализа истории бронзового века, вплоть до того, что труды Шлимана, Дёрпфельда, Блегена и сотен комментаторов, независимо от уровня научности их методов, в определенном смысле воспринимались таким же толкованием мифа, как и работы Берлиоза, Вергилия или Эсхила, упомянутые в главе 1. В каждом случае свидетельства интерпретировались через миф. Причина в том, что для большинства людей справедливо замечание лорда Байрона: «Мы заботимся об аутентичности сказания о Трое… Я благоговею перед великим оригиналом, как перед правдой истории… и места. В противном случае он не доставил бы мне никакого наслаждения». Столкнувшись с подобным парадоксом, историк должен согласиться с Чарлзом Ньютоном, который в рецензии на книгу Шлимана «Микены» писал в «Эдинбург Ревью» в 1878 г.:

Сколь многое в этой истории может быть действительно принято как факт и с помощью какого теста мы сможем отделить просто достоверную выдумку от того сухого осадка истинной истории, который можно определить под мифическими покровами… — это проблемы еще не решенные, несмотря на затраченное с этой целью огромное количество эрудиции и острого критицизма.

Но было бы нечестно с моей стороны завершить книгу на такой ноте. Я надеюсь, что в этих поисках мы нашли много косвенных доказательств, позволяющих предположить, что в своей основе сказание о Трое восходит к реальному событию бронзового века. В какой мере — уверенно сказать мы не можем, но это не помешает нам закончить поиски правдоподобной реконструкцией: образчик политической журналистики с щепоткой (или стремянным кувшином) соли, по вкусу. Итак, вот моя версия предполагаемой «исторической» Троянской войны и событий вокруг нее.

XIV и XIII вв. до н. э. были временем расцвета микенской цивилизации. Из Микен, где была сосредоточена основная власть, династия распространила влияние на весь Пелопоннес с помощью завоеваний или династических альянсов, обычных для Ближнего Востока в то время. Расширение влияния Микен подтверждается археологическими данными о перестройках Пилоса (около 1300 г. до н. э.) и Менелайона (около 1300–1250 гг. до н. э.) и о первом разрушении Фив, основного конкурента Микен в Центральной Греции (около 1300 г. до н. э.?). Результаты раскопок также показывают, что для дворцов в Микенах, Пилосе, Тиринфе и Менелайоне характерны одна и та же материальная культура, одни и те же художественные традиции и одинаковая до мельчайших деталей бюрократия. Тиринф, как и Пилос, владел своего рода архивом и, возможно, был независим от Микен, но более вероятно, что, признавая главенство Микен, он служил для них портом. Орхомен, враг Фив, возможно, также был частью этого мира, там трудились те же художники и архитекторы. В Кноссе, видимо, в то время правила греческая династия, поддерживавшая тесные контакты с Микенами и материком; камень вывозился из одних и тех же спартанских каменоломен, искусство, в том числе и скульптура, было одинаково, а бюрократия полностью идентична. То есть это был один мир: его полисы имели собственные традиции, собственных правителей, но в какой-то момент они признавали «Великого царя» точно так же, как это происходило в других царствах на Ближнем Востоке. Анализ различных свидетельств позволяет предположить, что греки, ахейцы Гомера, были народом, известным хеттам на протяжении XIV–XIII вв. до н. э. как народ Аххиявы, и что в XIII в. до н. э. в какие-то периоды хеттский МИД признавал их царя «Великим» так же, как правителей Египта, Вавилона и, позднее, Ассирии. Беру на себя смелость предположить, что местопребыванием царя Аххиявы в то время были Микены и что он принадлежал к династии, сохранившейся в греческой традиции как Атриды. В то время греки распространили свое влияние на все острова Эгейского моря. Их торговые пути вели к Сицилии на западе и к Сирии, через Кипр, в восточном направлении. Они контролировали поселения на побережье Малой Азии в таких местах, как Иасос и Милет, и эти области признавались хеттами греческой территорией с согласованными границами. До определенной степени греки были вовлечены в дипломатию того времени и обменивались дарами и послами с хеттами, отправляя культовых идолов к хеттскому двору и принимая у себя родственников хеттского царя. О том, что они были известны египтянам и имели с ними прямые дипломатические контакты, говорят надписи, повествующие о визите египтян в Микены и на Крит около 1380 г. до н. э.