Читать книгу "Очень краткая история мира - Джеффри Блэйни"

Поколения афроамериканцев родились в рабстве, освободиться из которого было почти невозможно. В принципе, ребенок, родившийся от чернокожей матери и белого отца, — отцом обычно был владелец или надсмотрщик, — был свободен. Другим способом избавиться от рабства было простое бегство. Многие рабы бежали из страха перед наказанием или после порки. Иногда их преследовали с собаками. Многие из тех, кому удавалось укрыться в соседнем лесу или на болоте, возвращались в рабство, обеспечивавшее им еду и кров, а также утешительную религию их товарищей по несчастью.

Рабство было сродни лотерее: нагрузка, наказания и вознаграждения могли быть разными. Многое зависело от характеров владельца и его жены, а также надсмотрщика — часто они тоже были чернокожими — и от позиции правительства, по законам которого существовала территория, где работал раб. Почти наверняка в Соединенных Штатах к рабам относились лучше, чем в Бразилии или других странах, и некоторые исследователи американского рабства признают, что на типичной хлопковой или рисовой плантации хижины рабов по меньшей мере не уступали по удобству жилищам бедняков Шотландии или Сицилии. Но за пределами хижины свободы не было.

В целом в порты Соединенных Штатов до 1820-х гг. прибывало немного больше африканских рабов, чем свободных европейских иммигрантов; но, имея более низкий уровень смертности и более высокий уровень рождаемости, европейцы составляли подавляющее большинство американского населения. После 1820-х гг. африканская иммиграция пошла на убыль, поскольку сама идея и законность рабства были подвергнуты сомнению.

Африка вступила в полосу неудач. Она казалась отрезанной от тех частей мира, где жизнь била ключом. Ее коммерческой специализацией в XVI в. была поставка миллионов рабов, приспособленных к работе в тропических условиях и живших на расстоянии недалекого морского перехода от развивающихся плантаций Америки. Но теперь работорговля оказалась под угрозой.

26 БЛАГОРОДНЫЙ ПАР

В 1801 г. «Annual Register» («Ежегодник») — популярное издание, фиксировавшее все примечательные события года, — объявил уходящее столетие выдающимся. Наука и техника, как никогда прежде, шагнули вперед. Хотя Европа и вела частые внутренние войны, она наряду с этим неутомимо несла научные достижения, религиозные воззрения и цивилизацию в самые отдаленные леса и ущелья. Никогда прежде в таком масштабе не исследовались «самые далекие и неизведанные районы земного шара». Жажда знаний, утверждал «Ежегодник», пришла на смену жажде золота и завоеваний. Никогда так не процветала дальняя торговля. На знакомых морских путях парусные корабли передвигались намного быстрее, чем раньше; и даже далекое путешествие из Европы в Индию уже не воспринималось как суровое испытание.

Мир стал доступнее, но даже богатые люди не путешествовали в поисках знаний или удовольствий. Королева редко покидала пределы своих владений. Лишь немногие европейские миссионеры плыли за море работать в незнакомых странах. В Восточной Азии горстки паломников иногда совершали далекие путешествия, чтобы поклониться буддийским святыням, но мусульмане редко предпринимали дальние паломничества в Мекку. Ученые — а в любой стране их было очень мало — сидели дома и изучали мир по книгам. Когда молодой лондонский поэт Джон Китс написал «Я много странствовал в краях тех золотых и много добрых государств и царств я видел», он имел в виду путешествие по книгам. В то время он еще не отъезжал далеко от своего родного города.

Самыми путешествующими людьми в мире были не ученые и священники, а простые европейские или арабские моряки, которые по своей мобильности могли сравниться с летчиками нашего времени. Между 1700 и 1800 гг. самой многочисленной в мире категорией путешественников на далекие расстояния были те, у кого не было никакого желания путешествовать, — миллионы африканских рабов, которых вели как пленников через весь их собственный континент или переправляли по тропическим водам в Америку.

Мир состоял из десятков тысяч маленьких самодостаточных замкнутых мирков. Хотя бы раз переночевать вне дома казалось приключением. Это было справедливо в отношении Китая, Явы, Индии, Франции или Мексики, хотя Австралия и аборигены составляли исключение. Всю свою жизнь люди проводили на одном месте, и там же они получали почти все необходимое им продовольствие и материалы, из которых была сделана их одежда и обувь. Там же рождались новости и сплетни, которые радовали или пугали их. Там же они находили своих жен или мужей.

Отпуск у моря или в горах был привилегией будущего. Бальнеологические курорты, где люди пили минеральные воды, поправляя свое здоровье, были единственными специализированными туристическими городами в Европе. «На водах» туристы пили целебную жидкость в строгом соответствии с предписаниями, назначавшими им такое-то количество кувшинов или стаканов. В начале 1800-х гг. самым интернациональным водным курортом был, пожалуй, Карлсбад — красивый городок в окружении крутых гранитных холмов и сосновых лесов, расположенный в нескольких днях верховой езды от Праги и Лейпцига. В 1828 г. в среднем не более 10 человек приходили выпить лечебной воды. Главный источник этого курорта по-прежнему испускает горячую неиссякаемую струю, и вода по-прежнему имеет отвратительный вкус, который кажется даже терпимым, когда его забываешь.

Промышленный город, а не курорт, символизировал эту новую эпоху. На севере Англии, особенно с 1780-х гг., росли фабричные города, наполненные хитроумными машинами, которые пряли и ткали шерсть или хлопок. Приезжих иностранцев поражала бурная деятельность, кипевшая в Манчестере, Лидсе, Бирмингеме и других новых промышленных городах, но у них опускались руки при посещении фабрик и шахт, где работало множество детей. Один американец, описывая в 1815 г. йоркширскую шерстопрядильную фабрику, отмечал, что на ней работают около 50 девочек и мальчиков, которые приходят в 6 часов утра и уходят в 7 вечера. Зимой они начинали и заканчивали работу в темноте. Старшему ребенку было не больше 10 лет. Все они были в грязи и отходах от шерсти, которую обрабатывали. Эта новая фабрика — в отличие от таких сельских занятий, как присмотр за гусями и доение коров, — была безжалостным тираном, требовавшим от детей целодневного внимания, даже если они буквально падали от усталости и недосыпания.

ЖЕЛЕЗНЫЙ КОНЬ

Огромный расход механической и мускульной энергии человека на новой фабрике умалял значение этого чуда. Часто фабричные машины приводило в движение водяное колесо, вращаемое потоком воды. Все чаще новейшие фабрики использовали уголь и энергию пара, но в течение некоторого времени не было признаков того, что шумный паровой двигатель изменит мир.

Пар в качестве движущей силы впервые был применен на практике в шахтах Англии. В 1698 г. Томас Севери использовал паровую энергию, получаемую из тепловой энергии угля, для работы машины, откачивавшей воду из корнуоллской шахты. Одиннадцать лет спустя девонский кузнец Томас Ньюкомен построил поршневой двигатель, который со временем сможет выполнять работу целой армии мужчин или лошадей. В этот тип двигателя шотландец Джеймс Уатт внесет крайне важные усовершенствования. Его чудесное устройство (1769) — изолированная камера для конденсации — впоследствии позволит получать в три раза больше пара, или энергии, при сжигании той же тонны угля. Почти каждый большой шаг в эволюции парового двигателя — заслуга изобретательных британцев, пытавшихся решить практические проблемы, которые возникали в повседневной работе новых и расширяющихся отраслей промышленности.