Читать книгу "Персидский фронт (1909-1918). Незаслуженно забытые победы - Алексей Шишов"

В горах наступила зима. Всякие боевые действия в горных областях между озерами Урмия и Ван прекратились сами по себе. Все перевалы и многие дороги (не говоря уже о вьючных тропах) оказались в снежном плену.

Командование Азербайджанского (Ван-Азербайджанского) отряда вознамерилось было прикрыть расположение своих войск сотенными казачьими заставами на горных перевалах со стороны Турции. Казаки жили в «конурах». Проблемы с доставкой провианта, дров и фуража привели к повальным болезням. Лошади болели от холодов и бескормицы.

Некоторый выход из такой гибельной ситуации нашли в том, что вместо сотен на перевалах стали оставлять казачьи взводы. Такое стало возможным еще и оттого, что неприятель прекратил всякую боевую активность. Турецкие войска в Урмийском районе были немногочисленны и стояли в городах и больших селениях. Племенные ополчения курдов на зиму разошлись по домам.

Стала свертываться и конная разведка. Теперь по горным дорогам, занесенным снегом по пояс, могли передвигаться только пешие люди, да и то из местных жителей. Их зимой и использовали как лазутчиков во вражеский стан. Местные айсоры «за ничтожную плату» становились разведчиками в зимних горах.

Чтобы лишить неприятеля возможности получения разведывательной информации по телеграфу, было принято решение разрушить телеграфные линии в горах, на перевалах. Так, казачий разъезд подъесаула Метелицы 17 декабря разрушил линию в направлении Гумзит — перевал — Делиза, протяженностью в 5 верст. Когда через два дня этот разъезд вознамерился продолжить «работу», то оказалось, что на перевал «верхом нельзя было пройти» из-за выпавших глубоких снегов.

Собственно говоря, последние бои в Урмийском районе стали последними в биографии чернозубовского Ван-Азербайджанского отряда. В следующем году этот отряд по представлению генерала от инфантерии Н.Н. Юденича был переименован во 2-й отдельный Кавказский кавалерийский корпус, который позже стал именоваться 7-м кавказским отдельным корпусом.

В остане Западный Азербайджан русские экспедиционные войска обустраивались так, чтобы из-за тыловых проблем не испытывать излишних трудностей при ведении боевой работы. Так, для лучшего материального обеспечения войск в приграничье с Турцией и эвакуации оттуда раненых и больных на озере Урмия для «спрямления пути» была устроена переправа.

Об этой уникальной в условиях Персии переправе через озеро Урмию (пароход шел в сторону города Урмия из Случ-Булаха на восточном берегу) рассказывает в своих мемуарах сестра милосердия Кавказского фронта Христина Семина:

«Пароход этот, собственно говоря, попросту маленький катер, который больше десяти человек к себе на борт не мог взять. Если не поспеть первым, то попросят садиться на баржу, которую катер тащит на буксире. На катере не было удобств. На барже же было прямо ужасно. Палуба ничем не затемнена. Солнце жарит вовсю. Уборной почти нет (будочка торчит на корме для всех).

Этот катер перевозит по Урмийскому озеру в одну сторону, военные и интендантские припасы, а в обратную забирает раненых и немногочисленных пассажиров. Иногда он тянет за собой две баржи, полные людей и груза. Раненых рядами кладут на палубе баржи. Сопровождают их фельдшер и несколько санитаров. На палубе стоит не прикрытая ничем бочка пресной воды для питья. Еды в дороге не полагалось — путь не долгий. А если кто и заголодает, так и сухарь пожует.

Зато когда пароходик привозил раненых к пристани Даналу, там для них был питательно-перевязочный пункт с врачами и сестрами. Раненых и больных выносили в чистые и прохладные бараки, перевязывали, кормили и отправляли их дальше, в Тифлис. Бараки были построены во время войны. Их было очень много — целый городок. Они стояли совсем на песке, на берегу озера. Там же был и домик для проезжающих сестер и врачей. Были даже баня и лавочки с разной мелочью.

Но не всегда проходили благополучно перевозки раненых даже и по такому маленькому и спокойному озеру. Вода в Урмийском озере настолько насыщена солью, что в ней утонуть прямо невозможно… Нередко бывает и волнение на озере. Когда подует хороший ветер, то плыть на маленьких баржах очень опасно. Когда нет в трюмах никакого груза, волнами их бросает с боку на бок, как простые скорлупки; раненых катает на палубе от одного борта к другому. Иной раз и смоет за борт…

Бывали случаи, что сами баржи переворачивались кверху дном. Бочки с пресной водой срываются со своих мест и катаются вместе с ранеными по палубе. Соленые волны заливают всю палубу, а то и уносят с собой в озеро все, что не привязано крепко… А что не смоют, то вымочат, поломают, разобьют.

Больные и раненые не имеют сил сопротивляться ударам этих волн, и их приходится либо привязывать, либо прятать куда-нибудь. Даже здоровым и крепким людям и тем нелегко бороться с качкой и частыми ударами коротких тяжелых волн… После бури утопленники, люди и животные, плавают на поверхности воды, не идут на дно, как им полагалось бы, если бы вода не была так насыщена солью…

Такая буря была на озере незадолго до моей поездки. Десятки раненых были смыты волнами с баржи, и все они погибли…»

К концу 1915 года стало совершенно очевидно, что все планы германского и турецкого командований на открытие нового фронта войны на территории нейтральной Персии оказались несостоятельными. Баратовский Кавказский экспедиционный кавалерийский корпус со своей задачей справился. Более того, он сковал инициативу Стамбула и Берлина в действиях на Ближнем Востоке, притянув на себя часть турецких войск, действовавших против англичан в Месопотамии.

Говоря иначе, последняя «секретная Персидская экспедиция» старой России южнее пограничного Аракса имела начальный успех. Но впереди еще было два года войны и третий, 1918 год «исхода русской военной силы» из Персии, так и оставшейся «строго нейтральной» в Первой мировой войне.

Успокоение в «мятежных» останах, достигнутое вооруженной рукой, привело к тому, что мирная жизнь в городах и селениях начала быстро налаживаться. Присутствие русских воинских отрядов служило гарантом безопасности и сознания того, что разбои на торговых путях будут наказаны по законам военного времени. Не могла этого не видеть и шахская администрация на местах.

Баратов, как человек, хорошо знающий Восток в лице родного ему Кавказа, предвидел такую ситуацию после «погашения» деятельности враждебных России сил в невоюющей в Великой войне Персии. В самом конце декабря 1915 года он в одном из своих приказов по Кавказскому экспедиционному кавалерийскому корпусу подчеркнул:

«Мирная жизнь персидского населения, нарушенная боевыми действиями, вошла в свою колею».

Действительно, это было так. Пример персидскому населению, «взбудораженному» вступлением русских войск в страну, показали беженцы — граждане России и Великобритании, нашедшие для себя охраняемую безопасность в городе Казвине. Сотрудники российских и английских миссий стали возвращаться в свои прежние места. Там, где «германо-туркам» удалось спустить с консульств держав Антанты флаги, теперь эти флаги поднимались вновь.

Заработали европейские банки и торговые учреждения, телеграфные линии и почта. Но теперь внешние связи шахской Персии касались, в основном, держав Антанты. Центральные державы (Германия и Австро-Венгрия) и султанская Турция утратили в этой стране свое прежнее влияние. В Персии это хорошо понимали не только при дворе Султан-Ахмед-шаха.