Читать книгу "Как в первый раз - Дженнифер Доусон"

– Ладно, хорошо.

– Пообещай. Или я скажу тетушке Кэти, что ты починишь Чудовище.

– Это нечестная игра! – Эван невольно содрогнулся. У тетушки Кэти имелся желтый «бьюик», занимавший почти три полосы дороги и считавшийся радостью и гордостью.

– Дай мне слово, сынок.

Эван тяжко вздохнул. Хотя, если честно… Он и сам хотел серьезно поговорить с Шейном и все ему объяснить.

– Хорошо, мама, обещаю.

– Вот и славно, – отозвалась мать.

– Пока, мам.

Он дал отбой и позвонил сестре. Та ответила не очень-то ласковым голосом.

– Да, Эван, в чем дело?

– Я знаю, что ты на меня злишься, и звоню, чтобы извиниться.

– А Пенелопа тебя простила?

– Конечно, простила. – Пен на него по-настоящему и не сердилась – просто испугалась. Но он не собирался делиться этим с Мадди.

– Правда? Неужели простила?

– Да, простила.

– Но почему?

Эван уронил подставку и начал играть лежавшим на кофейном столике джойстиком от «Иксбокса».

– Она злится на Шейна, а не на меня.

Секунд тридцать тишины. Затем Мадди хмыкнула в трубку и спросила:

– А ты не мог выбрать Софи, а?

Он рассмеялся.

– Значит, против Соф ты бы ничего не имела?

– Ну… вообще не имела бы.

– Это почему же? – Мысль о том, чтобы заняться Софи, показалась ему нелепой на грани абсурда. Конечно, она замечательная. Сексуальная – и вообще забавная. Да и энергии у нее столько, что она не знала, куда ее девать. Но сексуальные мысли о ней ни разу не приходили ему в голову. Нет, он всегда думал только о Пенелопе.

– Потому что Софи не страдала бы из-за тебя. Я знаю Пенелопу лучше, чем кто-либо другой. Пен просто кажется такой сдержанной, деловитой и непробиваемой, и никому даже в голову не приходит, что на самом деле она совсем не такая. Она росла ужасно одинокой, и мы все для нее…

– Погоди, Мэдс, – перебил Эван. – Я хочу сказать тебе то, что еще не сказал ей. И я говорю это тебе только потому, что знаю, как она тебе дорога. Но ей передавать не смей, договорились?

– Да, хорошо… – с некоторым удивлением отозвалась Мадди.

– Я люблю ее, Мэдс. Люблю с семнадцати лет. Когда-то я сделал ей очень больно и сейчас должен за это заплатить. Но я не допущу, чтобы подобное случилось еще раз. И если наши отношения закончатся, то лишь потому, что она меня бросит, а не наоборот. Поняла?

Мадди очень долго молчала. Когда же, наконец, заговорила, голос ее звучал значительно мягче.

– Да, думаю, что поняла. Но у меня вопрос.

– Какой именно?

– Почему ты не сказал ей?

– Потому что она еще не готова верить мне.

– Но ты… работаешь над этим?

– Помимо футбола, это единственное, над чем я работаю по-настоящему усердно.

– Ладно, хорошо. Потому что Пенелопа этого заслуживает. Заслуживает мужчину, который усердно трудится ради нее.

После разговора с сестрой осталось только одно важное дело, но его по телефону не уладишь. Нет, с Шейном следовало разбираться с глазу на глаз.

Все хотели, чтобы Эван Донован вел себя по-мужски. Что ж, именно так он сейчас и намеревался поступить.

Эван обещал забрать Пенелопу в шесть, поэтому в кабинет брата решил явиться в пять пятнадцать, надеясь, что в конце дня Шейн уже покончит со своими бесконечными совещаниями. И ему повезло. Подойдя к кабинету, он обнаружил дверь открытой; Шейн же сидел за массивным письменным столом. Сидел в белой рубашке с подвернутыми рукавами и без галстука.

Эван стукнул в дверной косяк. Шейн поднял голову – и уставился на брата с явным удивлением.

– Можно войти? – спросил Эван.

Шейн взглянул на часы.

– Предполагается, что через несколько минут я смогу поговорить с Пенелопой. Она… гм… сильно на меня злится.

Эван кивнул, вошел и закрыл за собой дверь.

– Не думаю, что она будет против нашего разговора. Скорее всего, она все равно не захочет с тобой разговаривать.

Шейн пожал с плечами.

– Может, и не захочет.

Эван сел напротив старшего брата, и в кабинете воцарилось неловкое молчание. Наконец, твердо решив вести себя как взрослый человек, Эван со вздохом проговорил:

– Давай прекратим все это, а? Тебе еще не надоело?

Шейн взглянул на него, прищурившись.

– Ужасно надоело. Несмотря на все мои добрые намерения, рядом с тобой я вечно превращаюсь в бушующего болвана.

Эван рассмеялся – оба расслабились.

– Я просто хочу, чтобы мы оставались братьями. Ну… как с Джеймсом, – продолжал Эван.

– Ох, даже не знаю, почему я постоянно на тебя наезжаю. Ведь никогда же не собираюсь… – Шейн откинулся на спинку кресла и сокрушенно покачал головой. – Наверное, потому что кажется, будто тебе все дается слишком уж легко – словно с неба падает тебе в руки. И мне очень неловко, что все у нас с тобой зашло так далеко.

Слова брата заставили Эвана взглянуть на ситуацию с другой стороны… Что ж, Шейну и впрямь приходилось все время лезть из кожи вон. А он, Эван, преспокойно играл в футбол. Когда же он уехал в колледж, к нему все домашние стали относиться как к божеству. Так что в словах Шейна была доля правды. Он действительно добивался всего, чего хотел, потому что обладал талантом. Да, он оттачивал свое мастерство и работал как проклятый на тренировках, но все это не имело бы никакого значения, не будь у него таланта, который он получил в дар от природы. То есть он, не прикладывая никаких усилий, просто выиграл генетический джекпот. Так что пора ему проявить к брату уважение, а не вести себя как избалованный ребенок.

– Похоже, я ни разу в жизни не сказал тебе «спасибо», – пробормотал Эван.

Шейн фыркнул и провел ладонью по волосам.

– Тебе не за что меня благодарить. Ты – единственный в семье, кто никогда и ничего мне не стоил. Учился бесплатно и всегда добивался своего. Ты мне ничего не должен.

– И это тебя немного гложет, правда? – Эван ухмыльнулся.

Шейн рассмеялся. Пожав плечами, ответил:

– Разве что совсем чуть-чуть.

– Ну, если от этого тебе станет легче, могу сообщить: свободу делать то, что хочется, я получил благодаря тебе. – Эван подался вперед, упершись локтями в колени. Они уж достаточно очистили атмосферу, поговорив о прошлом, и пришло время разобраться с настоящим. – Я понимаю, как это выглядит со стороны… с Пенелопой. Но скажу тебе то же самое, что сказал сегодня днем нашей сестре. Пенелопа для меня очень важна, и я сделаю все на свете – лишь бы она была счастлива.