Читать книгу "Конклав - Роберт Харрис"

– Я просил последнюю информацию.

– Да, ваше высокопреосвященство.

Он просил только факты, ничего более. Священник протянул ему лист бумаги. Ломели быстро просмотрел его. Его пальцы непроизвольно сжались, чуть помяв лист. Какой ужас!

– Господа, – спокойно сказал он церковным служащим, – попросите, пожалуйста, сестер удалиться на кухню и проследите, чтобы никто не появлялся в холле и обеденном зале. Я хочу полной приватности.

Направляясь в обеденный зал, он увидел стоящего в одиночестве Беллини, взял его под руку, прошептал:

– Я решил объявить о случившемся. Правильно ли я действую?

– Не знаю. Вам судить. Но я выступлю в вашу поддержку, что бы ни произошло.

Ломели сжал его локоть и повернулся к залу.

– Братья мои, – громко воззвал он, – сядьте, пожалуйста. Я хочу сказать вам несколько слов.

Он дождался, когда последний из кардиналов придет из холла и займет свое место. В последнее время, когда все немного лучше узнали друг друга, произошло смешение разных языковых групп. Сегодня, в час кризиса, они, как заметил Ломели, подсознательно вернулись к рассадке, как в первый вечер: итальянцы у кухни, испаноязычные в центре, англоязычные ближе к стойке регистрации…

– Братья, прежде чем я скажу о том, что произошло, я прошу на это разрешение конклава. По статье пятой и шестой Апостольской конституции, при условии, что на это дают согласие большинство кардиналов-выборщиков, при определенных обстоятельствах возможно обсуждение некоторых вопросов или проблем.

– Декан, позвольте мне сказать кое-что? – поднял руку Красински, архиепископ-эмерит Чикаго.

– Конечно, ваше преосвященство.

– Я, как и вы, ветеран трех конклавов, и я помню, что в статье четвертой конституции сказано: Коллегии кардиналов не позволяется делать ничего, что «каким-либо образом влияет на процедуру избрания верховного понтифика», – кажется, это точные слова. Я предполагаю, что сам факт попытки проведения этого собрания за пределами Сикстинской капеллы является нарушением процедуры.

– Я не предлагаю никаких изменений в самих выборах, которые, по моему мнению, должны продолжиться сегодня днем, как это и определено правилами. Я только хочу спросить, желает ли конклав знать, что произошло сегодня утром за стенами Святого престола.

– Но такое знание и является вмешательством!

В этот момент встал Беллини:

– Судя по тому, как взволнован декан, очевидно, что произошло что-то серьезное, и я бы хотел знать, что это такое.

Ломели благодарно посмотрел на него. Беллини сел под приглушенные возгласы: «Верно, верно» и «Согласен».

Поднялся Тедеско, и в зале тут же воцарилась тишина. Он положил руки на свой тыквенный живот – Ломели показалось, что патриарх стоит, опершись о стену, – и сделал паузу в несколько секунд, прежде чем начать.

– Конечно, если дело настолько серьезно, то оно увеличит давление на конклав, побудит его поскорее принять решение. Такое давление, безусловно, является вмешательством, пусть и косвенным. Мы здесь для того, чтобы слушать Господа, ваше высокопреосвященство, а не новостные бюллетени.

– Нет сомнения, что патриарх Венеции полагает, что мы не должны слушать и взрывы, но мы все их слышали!

Это замечание вызвало смех. Тедеско покраснел, огляделся, чтобы увидеть, кто это сказал. А сказал это кардинал Са, архиепископ Сальвадорский, – либеральный теолог, противник Тедеско и его фракции.

Ломели провел немало собраний в Ватикане и знал, когда подходит время для нанесения удара.

– Позвольте мне внести предложение?

Он посмотрел на Тедеско, помолчал. Патриарх Венеции неохотно сел.

– Самое справедливое решение – это поставить вопрос на голосование, а потому, с разрешения ваших высокопреосвященств, именно это я и делаю, – заявил Ломели.

– Постойте… – Тедеско сделал попытку вмешаться.

Но Ломели обратился ко всем:

– Кто желает, чтобы конклав получил эту информацию?

Вверх взметнулись руки в алых мантиях.

– Кто против?

Тедеско, Красински, Тутино и, вероятно, еще с десяток кардиналов неохотно подняли руки.

– Решено. Естественно, тот, кто не хочет слушать, может выйти.

Ломели подождал. Никто не шелохнулся.

– Хорошо. – Он разгладил лист бумаги. – Перед тем как покинуть Сикстинскую капеллу, я попросил пресс-службу совместно со службой безопасности Святого престола приготовить информационный бюллетень. Голые факты таковы. Сегодня утром, в одиннадцать двадцать, начиненная взрывчаткой машина взорвалась на Пьяцца дель Рисорджименто. Вскоре после этого, когда люди покидали площадь, взорвал себя человек, на котором был пояс со взрывчаткой. Многие заслуживающие доверия свидетели утверждают, что он кричал: «Аллах акбар».

Несколько кардиналов издали стоны.

– Одновременно с этой атакой два вооруженных человека вошли в церковь Святого Марка Евангелиста и открыли огонь по верующим во время мессы… сообщают, что прихожане в этот момент молились о благополучном завершении конклава. Агенты службы безопасности находились поблизости, и оба стрелка были убиты. В одиннадцать тридцать – то есть десять минут спустя – раздался взрыв в библиотеке Католического университета в Лувене…

Кардинал Вандроогенброек, служивший в Лувене профессором теологии, воскликнул:

– Господи, нет!

– …а в Мюнхене вооруженный человек открыл огонь по прихожанам во Фрауэнкирхе. Кажется, это закончилось захватом заложников, и церковь теперь окружена. Информация о жертвах еще подтверждается, но последние данные, видимо, таковы: тридцать восемь погибших на Пьяцца дель Рисорджименто, двенадцать убитых в церкви Святого Марка, четыре – в бельгийском университете и не менее двух – в Мюнхене. Боюсь, это не окончательные сведения. Число раненых, вероятно, превышает несколько сотен…

Он опустил бумагу.

– …Это вся информация, которой я владею. Встанем, братья, и почтим минутой молчания тех, кто был убит и ранен.

Когда Ломели закончил, теологам и знатокам канонического права стало очевидно, что правила, по которым действовал конклав, «Universi Dominici Gregis» («Вселенская паства Господня»), выпущенные папой Иоанном Павлом II в тысяча девятьсот девяносто шестом году, принадлежат более вегетарианским временам. За пять лет до 9/11 ни понтифик, ни его советники не предвидели вероятности массовых террористических атак.

Но для кардиналов, собравшихся на второй завтрак в третий день конклава, ничто не было очевидным. После минутного молчания разговоры – приглушенные, потрясенные, недоуменные – стали медленно расползаться по обеденному залу. Как могли они продолжать тянуть с решением после всего случившегося? Но с другой стороны, как они могли остановиться? Большинство кардиналов сели сразу же после минуты молчания, но некоторые остались стоять. Среди них Ломели и Тедеско. Патриарх Венеции оглядывал кардиналов, хмурился, явно не понимая, как ему поступить. Если три сторонника оставят его, он потеряет свою блокирующую треть Коллегии. Он в первый раз казался далеко не уверенным в себе.