Читать книгу "Мессия Дюны - Фрэнк Герберт"

Слова начали разворачиваться в сознании гхолы. Он почувствовал, что живет двумя жизнями сразу. Хейт/Айдахо/Хейт/Айдахо… Он словно превратился в стоячую волну относительных существований, единую и единственную. И вдруг воспоминания былого хлынули в его ум. Он впитывал их, по-новому понимая и уже образуя новую сущность. Новая личность забирала власть. Объединение двух сознаний грозило конфликтом, но события вынуждали их к временному согласию. Молодой хозяин нуждается в нем.

Тогда все и свершилось. Он обрел в себе Дункана Айдахо и не забыл все, что знал Хейт. Все познания гхолы словно улеглись в голове его, озаренные пламенем. Ореол распался, он сбросил заклятье тлейлаксу.

— Будь поближе, Дункан, — проговорил Пауль, — мне придется положиться на тебя во многом. Но Айдахо застыл, словно в трансе, и Пауль вновь окликнул его:

— Дункан!

— Да, я теперь Дункан.

— Конечно! И ты только что вернулся назад. Пора в сиетч.

Ступая в ногу, Айдахо шел вслед за Паулем. Все как в прежние времена — и вовсе не так. Теперь, освободившись от тлейлаксу, он мог оценить, что они ему дали. Знания дзенсуннита позволяли ему справиться с потрясением, умение ментата позволяло обрести равновесие. Отбросив все страхи, он поднялся над их причиной. Все сознание его содрогалось: вот он был мертв и ожил.

— Сир, — начал федайкин Тандис, когда они подошли к нему, — эта женщина, Лихна, утверждает, что ей нужно вас видеть. Я велел ей подождать.

— Спасибо, — проговорил Пауль. — Роды…

— Я говорил с врачами, — сказал Тандис, ступая в ногу, — они сказали, что у вас родилась двойня, дети живы и здоровы.

— Двойня? — Пауль споткнулся, но устоял, ухватившись за руку Айдахо.

— Мальчик и девочка, — проговорил Тандис. — Я их видел. Хорошие фрименские дети.

— Как… как она умерла? — выдавил Пауль.

— Мой господин? — Тандис наклонился ближе.

— Чани? — спросил Пауль.

— Это роды, милорд, — хрипло проговорил Тандис. — Врачи сказали, что тело ее просто иссушила скорость… Я не понял, что они имели в виду, но так они говорили.

— Отведи меня к ней, — прошептал Пауль.

— Мой господин?

— Отведи меня к ней.

— Мы туда и идем, милорд. — И вновь Тандис наклонился к его уху. — Почему в руках вашего гхолы обнаженный нож?

— Дункан, убери нож, — приказал Пауль. — Время насилия миновало.

Произнеся эти слова, Пауль чувствовал только, что ему принадлежит голос, но не ощущал ни горла, ни губ, ни языка. Двое младенцев? В видении была только девочка. Но все прочее складывалось знакомым путем. И некто чувствовал горе и гнев. Некто. Сознание полонило Таро, жуткая карточная игра-гадание, и — пророчествуя, он просадил в нее жизнь.

Двое младенцев!

Его вновь пошатнуло.

Чани, Чани, — думал он. — Не было другого пути. Чани, любимая, верь мне, такая смерть была для тебя легче… и добрее. Иначе наши дети стали бы заложниками, а тебя содержали бы в клетке среди рабов и обвиняли в моей смерти. А так… так мы погубим врагов и спасем детей.

Детей?

И он вновь пошатнулся.

Я допустил это, — думал он. — И я должен чувствовать собственную вину.

Впереди в пещере поднялся шум. Шум усиливался, так было и в видении. Да, та же самая неизбежность, — даже когда детей двое.

Чани умерла, — напомнил он себе.

Когда-то в прошлом, которое он еще делил с другими, это будущее ухватило его. И гнало, гнало его вперед в ущелье, и стены его сходились все ближе. И теперь было видно, что они смыкаются впереди. Так было в видении.

Чани мертва. И я должен отдаться горю.

Но в видении было иначе.

— Алию уже вызвали? — спросил он.

— Она с подругами Чани, — отвечал Тандис.

Пауль чувствовал, как раздвигаются, вжимаются в стены перед ним люди, давая пройти. Молчание шествовало впереди него. Шум начинал затихать. Сиетч словно дышал единым чувством. Он хотел бы не видеть этих людей… Но видение показывало ему их лица, на каждом были написаны одни и те же чувства. И лица были исполнены безжалостного любопытства. Да, они скорбели, но за всем проступала жестокость. Им было интересно наблюдать, как становится немым говорящий, а мудрец превращается в глупца. Разве шуты не апеллируют всегда к людской жестокости?

Не караул у гроба и не толпа скорбящих…

Душа Пауля молила о передышке, но видение влекло его дальше. «Осталось недолго», — напомнил он себе. Черная тьма без единого видения ожидала его впереди: место, где видение вытеснялось виной я горем, место, где упала луна.

Он вступил в эту тьму, пошатнулся и упал бы, если бы рука Айдахо, в нерушимой надежности своей разделявшего его горе, не подхватила его.

— Сюда, — сказал Тандис.

— Осторожнее, сир, — произнес Айдахо, помогая перейти через порог. Лица Пауля коснулись занавеси. Айдахо остановил его. Только теперь Пауль ощутил комнату: высеченное в скале помещение, каменные стены, скрытые гобеленами.

— Где Чани? — прошептал Пауль.

— Здесь, Усул, — отвечал ему голос Хары.

Пауль с дрожью вздохнул. Он боялся, что тело ее уже отнесли в рекламационные, где фримены извлекали из тела воду, принадлежащую племени. Так ли это было в видении? Слепота уже угнетала его.

— Где дети? — спросил Пауль.

— Они тоже здесь, милорд, — ответил Айдахо.

— Просто прекрасные близнецы, Усул, — проговорила Хара, — мальчик и девочка, видишь? Вон они оба в колыбельке.

Двое детей! — не переставал удивляться Пауль. В видении была только дочь. Он оторвался от руки Айдахо, осторожно шагнул вперед на голос Хары, наткнулся на твердую поверхность. Ощупал руками — колыбель из метастекла.

Кто-то взял его за левую руку.

— Усул? — это была Хара. Она опустила его ладонь в колыбель. Нежный-нежный комочек плоти. Теплый! Ребрышки подымало дыхание.

— Это сын твой, — прошептала Хара. Она, передвинула его руку. — А вот — твоя дочь. — Пальцы ее дрогнули. — Усул, теперь ты взаправду ослеп?

Он знал, о чем она думает: «Слепой должен быть оставлен в Пустыне». Племена не отягощали себя балластом.

— Отведи меня к Чани, — попросил Пауль, словно не замечая вопроса.

Хара развернула его, направила влево.

Теперь-то наконец Пауль ощутил, что Чани мертва. Он вступил в ту ненавистную ему Вселенную, и собственная плоть ныне мешала ему. Всякий вздох ранил его душу. Двое детей. Он подумал, неужели его занесло в тот временной коридор, где пророческое зрение более не вернется к нему?.. Впрочем, это неважно.