Читать книгу "Мадлен. Пропавшая дочь - Кейт Мак-Канн"

В пять часов сделали пятнадцатиминутный перерыв, который я провела, стоя в коридоре у двери кабинета. Ко мне подошел Карлос и посоветовал быть не столь категоричной в ответах. Очевидно, он имел в виду мою реакцию на некоторые утверждения свидетелей, зачитанные мне допрашивающим офицером, о том, что они видели меня или Джерри там-то и там-то, делающими то-то и то-то. Эти утверждения не соответствовали действительности, и мне было непонятно, почему, обнаружив неточность, я не могла сказать об этом. Несмотря на то что позиция Карлоса меня несколько обеспокоила, во время допроса я старалась помнить о его совете. Но это заставило меня усомниться в своем адвокате.

Допрос продолжился в такой же формальной, деловой обстановке. Не испытывая страха, я с готовностью и очень подробно отвечала на все вопросы, тем более что понимала: о многом из рассказанного мной нужно было спрашивать в первые часы после исчезновения Мадлен. Чем больше информации получит полиция, рассуждала я, тем полнее будет картина произошедшего и тем больше будет шансов найти Мадлен.

В 19:50 снова сделали перерыв, как предполагалось, на пять минут. Я к этому времени уже устала, и мне очень хотелось, чтобы все это поскорее закончилось. Но увы. Эти пять минут растянулись на два с четвертью часа. Карлос исчез — отправился на какую-то встречу с полицейскими, и я начала нервничать. День и так был долгим, и мне не терпелось вернуться на виллу, к семье. Триш все это время терпеливо ждала, сидя в приемной в облаке сигаретного дыма.

Тем временем в Прайя-да-Луш Джерри уже не находил себе места. Позже я узнала, что он дважды приезжал в Портиман, чтобы забрать меня и Триш. В полночь его отправили домой, сказав, что нас привезет наш адвокат.

Наконец снова появился Карлос. Он сокрушенно качал головой. Я не знала, что его так озадачило, но сразу стало понятно, что дело приобретает совсем не такой оборот, как я надеялась.

Допрос (и канитель с переводом на португальский и обратно на английский) закончился около часа ночи, а точнее, в 00:40. Мне велели снова приехать в отделение в десять утра. В коридоре меня остановил Паулу Феррейра. Зловещим тоном он произнес: «Вам нужно будет внимательно выслушать своего адвоката. Он скажет вам нечто очень важное».

Из полицейского отделения мы с Триш, Карлосом и Софией вышли в начале второго ночи. Столь поздний час не охладил пыл сотен репортеров, фотографов и просто любопытных, которым хотелось увидеть меня после допроса. Вконец измученная, я вышла из отделения в уже ставшие привычными нескончаемый стрекот фотоаппаратов и жужжание камер и отвела глаза в сторону от фотовспышек. Неужели это действительно происходит со мной? Неужели это моя жизнь? Карлос обратился к толпе. Говорил он на португальском, поэтому я ничего не поняла, кроме того, что я продолжаю оставаться в статусе свидетеля.

Помню, когда мы отъезжали в машине Карлоса, я встретилась взглядом с одним молодым английским фотографом, которого уже не раз видела за последние несколько месяцев. Как и все остальные, он изо всех сил старался сделать несколько «удачных» снимков в тот момент, когда я садилась в машину. «Они просто делают свою работу…» Он несколько секунд выдерживал мой взгляд, потом вдруг смущенно опустил глаза. Наверное, это был хороший парень.

На вилле, как и предупреждал Феррейра, Карлос сказал, что хочет поговорить со мной и с Джерри с глазу на глаз. Эйлин и Триш оставили нас, и мы уселись в гостиной. Карлос по-прежнему выглядел очень озабоченным. Нам нужно многое обсудить, сказал он и снова отметил, что ситуация складывается не в нашу пользу. У следователей было много «улик» против нас, и утром меня, вне всякого сомнения, признают arguida.

Сначала он упомянул о видеозаписи работы собак-нюхачей в номере 5А и у нашей машины. Мне покажут ее завтра в полицейском отделении, пообещал он. Потом, очевидно, повторяя то, что ему рассказали в полиции, он сообщил нам, что образцы, взятые в номере и в машине, оказались кровью Мадлен и что в ДНК одного из них выявлено 15 совпадений из 19.

Я слушала его, ошеломленная, и молчала. Эта новость, если она достоверна, указывала на то, что Мадлен, по меньшей мере, пострадала физически. Я, что для меня совершенно не характерно, не стала задумываться о самых страшных выводах, которые можно было сделать. Наверное, потому что для меня услышанное просто не имело смысла. Если, как утверждали следователи судебной полиции, кровь Мадлен действительно была в багажнике нашей машины, которую мы взяли напрокат только 27 мая, через 24 дня после ее исчезновения, каким невероятным образом она могла попасть туда? Может быть, кто-то нарочно ее туда поместил? Другого объяснения я не находила. Полиция, похоже, считала, что мы спрятали тело Мадлен, а позже перевезли его куда-то в машине и похоронили.

Еще возник вопрос с загнутой страницей, которую полиция якобы обнаружила в одолженной мною Библии. Им это показалось чрезвычайно важным, поскольку в одном из стихов на той странице (Вторая книга Царств 12:18) говорилось о смерти ребенка. Я и не знала, что в той книге была кем-то загнута страница, и тем более не могла знать, где именно. Тот факт, что я захотела увидеться со священником сразу после исчезновения Мадлен, тоже воспринимался как доказательство вины. Уму непостижимо! Мое терпение было на исходе. «Что, в Португалии люди в трудную минуту не обращаются к священникам?» — спросила я Карлоса. Оказалось, что нет. Португальцам от священников нужно одно: отпущение грехов. Такое понимание роли священника не укладывалось у меня в голове.

Кто-то из свидетелей заявил, что видел, как мы с Джерри несли большой черный мешок и вели себя при этом весьма подозрительно. Совершенная чушь! Но когда речь заходит о «свидетельствах» такого рода, их слово противопоставляется нашему слову, а, судя по всему, для судебной полиции наше слово имело совсем небольшой вес. «Если бы вы были португальцами, — со вздохом произнес Карлос, — этого уже хватило бы, чтобы посадить вас в тюрьму».

Из всего этого напрашивался один вывод: так называемые «улики» были сфабрикованы, хотя это казалось совершенно невероятным. Кому это было нужно? Когда ты сталкиваешься с чем-то подобным, с чем-то совершенно тебе незнакомым, первая и естественная реакция — отринуть действительность, сказав себе: «Этого не может быть». Но это была лишь первая реакция. Когда я размышляла о том, что происходило до сих пор, мне начинало казаться, что в этом мире возможно все что угодно. В любом случае, мы, похоже, недооценили грозящую нам опасность. Даже наш собственный адвокат, судя по всему, был уверен, что полиция имеет достаточно улик против нас. Я понимала, что Джерри вот-вот сорвется.

Но потом произошло самое интересное. Карлос передал нам предложение полиции: если мы, а точнее, я, признаюсь, что Мадлен погибла, меня ждет приговор намного мягче. «Каких-то два года, — сказал он. — Это ничто по сравнению с тем, что вы получите, если ваша вина будет доказана».

Мне показалось, что я ослышалась. Но недоверчивость тут же сменил гнев. Как смеют они обвинять меня во лжи?! Почему они не думают о том, как я буду жить дальше под тяжестью такого обвинения? И главное: неужели они рассчитывают, что я сознаюсь в преступлении, которое они измыслили для того, чтобы весь мир поверил, будто моя дочь мертва, а значит, ее не нужно искать? Может, в прошлому них такая тактика срабатывала, но со мной это не пройдет. Через мой труп! «Обдумайте наше предложение, — настаивал Карлос. — Судить будут только вас. Джерри сможет вернуться к работе».