Читать книгу "Иду на грозу - Даниил Гранин"

— Нет, нет, если человек поступает принципиально, он не жалеет.

— Декламация. Вам надо избавляться от декламации, — заботливо сказал Агатов. Он облизнул губы. — Что вы мне тычете своего Тулина! Хотите знать, кто он? Хищник он! Плевать ему на всех вас с вашими идеалами. Он вас выжмет и выбросит. Он разве посчитается? Он и сейчас с вами не считается. Да я не про работу. Я, так сказать, из области лирики. Нет у него нравственности. Эх вы, рыцарь в очках! Вы же слепец. Правильно говорят, что влюбленные слепы на оба глаза.

Какое-то мгновение они смотрели друг на друга в самую черную скважину зрачков. Ричард еще не понимал, что произошло, но все изменилось. Откуда пришло это предчувствие беды?

— Неправда, нет, вы выдумываете, — быстро проговорил Ричард.

— Как же неправда, когда вы сами об этом подумали! Мы-то с вами говорили о том, как вы в Тулина влюблены. — Агатов весело рассмеялся. — Попались? А вы меня клеветником…

— Не хочу слушать. Я знаю, вы говорите из зависти.

Но это был лепет, беспомощный лепет. Он сам не слышал себя. Он был испуган: в самом деле, почему он подумал про них? Что толкнуло его на это?

— …И вы поймете, что вы для Тулина ничего: если ему будет надо, он перешагнет через вас, не задумываясь.

— Вы завидуете ему.

— В чем же?

«Неужели я боюсь? Поверить — значит предать Тулина».

— В том, что он талантлив.

Глаза Агатова угасли, все живое из них словно уходило, уходило внутрь, ставни захлопнулись.

— Я к вам по-хорошему, а вы как повернули. Обидно. Напрасно вы отталкиваете. Ну да насильно мил не будешь. Придется вам поехать в Москву, пусть Голицын решает. Я отвечать за ваши упражнения с диссертацией не желаю. — Он передохнул, покачал головой. — Значит, Денисов — вредная догма? Не нравится вам русский ученый, товарищ Гольдин?

Ричард побледнел, задохнулся.

— При чем тут… Да вы…

Агатов медленно улыбнулся.

— Сдайте мне отчет о проделанных замерах.

Четким шагом он направился к выходу. Бледные губы его нервно кривились. Он был оскорблен человеческой неблагодарностью.

Пунцовые табуны облаков неслись по небу. Солнце садилось за горы. Густой теплый воздух гудел от вечерней мошки. Ричард лежал на остывающей гальке. Никогда раньше он не представлял себе, что может вот так лежать, без единой мысли, без желания, чувствуя лишь время и не жалея его.

Обычно к вечеру осаждалось недовольство прошедшим днем — много времени потрачено зря, на болтовню. И всякий раз Ричард давал себе слово завтра наверстать.

Теперь все побоку. Пропади оно пропадом, время, с его часами, пузатыми будильниками, звонками, светящимися циферблатами. С его календарями, расписаниями, восходами, планами и прочей трухой. Может быть, когда-то было так, что не существовало ничего, даже времени не было.

Скрипнул, закачался легкий висячий мостик над Аянкой. Ричард вскочил, полез вверх по откосу. На скале перед собою он видел изогнутую тень моста и две тени посреди пролета. Мужчина наклонился и взял женщину за руку. Она отняла руку. Потом» они слегка раскачали мостик, стальные тросы скрипели, вытянутые тени взлетели по скале. Мужчина снова взял женщину за руку, высоко, у самого плеча. Так он держал ее долго, и она не противилась. Ричард медленно взбирался на откос и медленно шел к мосту. Солнце садилось. Тени изгибались на каменистых отрогах.

Женя помахала рукой, нисколько не удивляясь его появлению. Тулин сказал:

— Будьте осторожны, Ричард, она взрывается от малейшей детонации.

Ричард поспешно рассмеялся, страдая оттого, что Тулин держался свободно и что так же, без всякой неловкости, распрощался и ушел.

— Я тебя искал с полудня, — сказал Ричард.

— Мы с Тулиным запускали зонд.

— Недавно ты слышать не могла о Тулине.

— Сам перевоспитал. На тебя не угодишь.

По вырубленным ступенькам они поднялись к шоссе. Над головами с ревом проносились самолеты, их крылья слепяще вспыхивали.

— Что с тобой? — спросила Женя.

Он попробовал передать ей свой разговор с Агатовым и убедился, что, собственно, рассказывать не о чем, все утекло, как вода меж пальцев.

— Надо было бы об этом сказать Тулину. — Глаза ее смотрели чисто, открыто, и Ричарду стало легче.

— У него и без меня… Я сам справлюсь. И ты не смей морочить его.

Он выговаривал ей, а она хохотала, закидывая голову, пока он не промолвил еще неуверенно:

— Кажется, я кретин.

— Не сомневайся. Я иногда думаю: ну что ты во мне нашел?

— Женя, когда ты так говоришь, я могу… Хочешь, я выдам такую диссертацию, что все закачаются!

— А на Агатова наплюй. Он тебя ревнует к Тулину.

— Черт с ним!

— Не надо мне было ходить с Тулиным. Он тут ни при чем. Я сама вела себя глупо.

Они подошли к коттеджу, где жили девушки. Ричард нерешительно замедлил шаг.

— Давай еще погуляем, — сказала Женя.

Миновав поселок, они направились к аэродрому.

Ричард обнял ее.

Проехал служебный автобус, летчики высовывались из окон и что то кричали Жене.

— А если бы Тулин приставал ко мне, ты бы мог его ударить? — неожиданно спросила она.

— Легонько, чтобы ты его потом не утешала.

— Ты когда последний раз дрался? Впрочем, неважно. А знаешь, есть, наверное, мужчины, которые никогда не дрались. Агатов ругал Тулина? Послушай, а может, Тулин плохой? Какие ты видишь у него недостатки?

— При чем тут он? Я думаю про твои недостатки.

— Скучища. Терпеть не могу, когда обо мне думают! Я сама не думаю о себе. Однажды попробовала — ничего не вышло. У меня, наверное, потребительское отношение к науке. Вроде Алеши. Или Поздышева. Я не выношу таких красавчиков. Он привык, что все его обожают, как Вера Матвеевна, кудахчут вокруг него.

— Ты про кого?

— Про Тулина, конечно.

— Считается, что талантам многое следует прощать.

— Прибедняешься? У тебя тоже способности.

— Неужели Агатов отошлет меня?

— Тогда я тоже уеду.

— Не дури. В крайнем случае Тулин уладит. Он не допустит. Я ему нужен.

Темнота хлынула из-за гор, как наводнение, затопила долину, поселок выкарабкивался из тьмы, включая огни в домах, огни на дороге, цветные огни аэродрома.

Кати не было дома. Женя скинула туфли. Охая, потирая ноги, легла на кровать.

— Иди сюда.

Ричард осторожно прошел темную комнату.