Читать книгу "Пустошь. Дом страха - Блейк Крауч"

Войдя в дом, я закрыл за собой дверь. В полумраке я ничего не видел. И Перси также ничего не увидит. Выглянув в окно, я увидел, как он бредет по снегу, освещенный фарой снегохода. Отступив от окна в тень, чтобы меня не было видно, я подумал: «Нужно будет просто его оглушить. Еда здесь есть, и рана у него несерьезная. Рано или поздно его найдут. Иного выхода нет». Сапоги Перси застучали по ступеням.

Я осторожно отступил к двери, чтобы оказаться у него за спиной, когда он войдет в дом.

– Дейв! – крикнул он, распахивая настежь входную дверь. – Что ты там говорил насчет…

Аммиак.

Теплое дыхание пощекотало мне затылок.

Обернувшись, я оказался лицом к лицу с Лютером, улыбающимся в темноте.

Эпилог

Лютер встречает утро с улыбкой. Выбравшись из кровати, он надевает джинсы и два свитера, выходит в гостиную и улыбается окоченевшей собаке Перси на каменном полу.

Пока варится кофе, Лютер выходит на крыльцо. Из низко нависших туч лениво валятся крупные снежные хлопья.

– Привет, ребята!

Орсон и Перси ничего не отвечают. Они сидят в креслах-качалках по обе стороны от двери, неподвижные словно каменные изваяния, устремив немигающие взоры в пустыню, в пустоту. Оба злятся на Лютера, поскольку он заставил их просидеть всю ночь на улице на морозе.

Усевшись на ступенях, Лютер прислушивается, но пока что ничего не слышит. Но ничего страшного тут нет. Времени всего 10.45. Позади сарая на снегу мелькает бурая точка – койот, ищет, чем бы поживиться. Ночью койот выл на луну и разбудил Лютера.

Лютер различает едва уловимый рокот. Лениво поднявшись на ноги, он потягивается и берет со стола двустволку Перси. Положив ее рядом с собой на крыльцо, снова садится на ступени и ждет.

По пустыне мчится снегоход – черная точка, скользящая по снегу.

Жена Перси подъезжает к крыльцу и останавливается рядом со снегоходом своего покойного супруга. Она в темно-коричневом нагруднике и черном пуховике. Сняв шлем, спрыгивает в снег, доходящий ей до пояса. У нее такое же обветренное морщинистое лицо, как и у Перси; длинные седые волосы ниспадают ниже плеч. Улыбнувшись Лютеру, она опирается на снегоход, чтобы перевести дыхание. В зеркальных стеклах ее очков Лютер видит два отражения бревенчатого дома.

– Привет, – весело здоровается он. – Вы Пэм, так?

– Точно.

– Перси любезно согласился вчера вечером подбросить меня сюда. Я очень тревожился о своих друзьях, застрявших здесь в буран.

– Ну, я признательна вам, ребята, за то, что вчера вы составили ему компанию. Перси, я захватила ящик с инструментом, так что, будем надеяться, мы починим твой снегоход и вернемся на нем домой. Я всегда говорила ему, что вытрясу из него душу, если он уедет без мобильника. Что ты на это скажешь, Перси? – Пэм оглядывается на своего мужа, сидящего слева от Лютера.

– Вы заявили о том, что он пропал без вести? – спрашивает Лютер, подавляя очередную волну головокружения.

Шагнув вперед, Пэм склоняет голову набок, вопросительно глядя на мужа. Лютер достает из кармана два патрона с дробью.

– Нет, поскольку я услышала ваш сигнал, – говорит Пэм, не глядя на него. – Эй, Перси!

Сняв солнцезащитные очки, она пристально смотрит на мужа, затем оборачивается на Лютера. С мыска его левого сапога на снег стекает кровь.

– Черт возьми, что с ним?

– О, он мертв.

Пэм улыбается, как будто Лютер остроумно пошутил, и делает еще шаг вперед. Увидев горло Перси, она оглядывается на Лютера, на Орсона, после чего кричит. Позади сарая в воздух с громким карканьем взлетает ворона. Развернувшись, Пэм бежит к своему снегоходу.

Лютер переламывает ружье пополам и вставляет патроны в стволы.

* * *

Три часа спустя он нежится на крыльце, потягивая из кружки черный кофе. Доброта ему не чужда. Он позволил Пэм и Перси сидеть бок о бок и даже устроил так, что рука Пэм лежит на коленях у мужа. Они замерзнут вместе. В этом есть что-то романтичное.

– Ребята, я приведу вам нового друга, – говорит Лютер. – Как вы на это смотрите? – Повернувшись к Орсону, он хлопает его по спине – арктической глыбе льда. – А вы не очень-то разговорчивые, да?

Лютер фыркает.

Теперь он считает, что превзошел своего учителя и достиг совершенства. У него в груди горит возбуждение.

Еще одна ниточка теплой крови стекает по его бедру…

Лютер приходит в себя, лежа на спине и уставившись в потолок навеса над крыльцом. Пролитый в шерсть свитера кофе уже превратился в сосульки. Лютер садится. Тучи рассеялись, низко опустившееся солнце наполовину скрылось за белыми скалами вдалеке. Перед глазами у него мельтешат черные точки – предвестники приближающейся смерти. Под ногами на деревянном полу замерзла лужица крови, розовая в свете угасающего солнца. Ему очень холодно. Боль вернулась, но он не откликается на нее хныканьем, как поступили бы другие. Его невозможно остановить, хотя скоро ему нужно будет уходить отсюда, если он собирается справиться с той пулей, которую всадил в него Эндрю Томас.

Лютер встает, берет ружье и, пошатываясь, возвращается в дом. В конце коридора он отпирает дверь в спальню для гостей и ударом ноги распахивает ее настежь.

Эндрю Томас неподвижно лежит на кровати.

– Вставай! – приказывает Лютер.

Он не заходил в комнату со вчерашнего вечера, после того как притащил сюда Эндрю. Громко застонав, тот старается сесть, откинувшись спиной на бревенчатую стену. Несмотря на то что он укутан в плед, Эндрю ежится от холода, его дыхание вырывается облачками пара.

– Идем со мной! – приказывает Лютер.

Эндрю подавленно смотрит на него.

– Я слышал выстрел из ружья. Они все мертвы?

– Идем со мной!

Брат Орсона опускает взгляд на пол, у него на глазах наворачиваются слезы.

– Просто убей меня!

Лютер чувствует, как под ним подгибаются ноги. Прислонившись к стене, не обращая внимания на кровь, капающую с отворота джинсов, он пытается прицелиться. Однако ружье выскальзывает у него из рук, и он сползает на каменный пол.

* * *

Я поднимаю ружье с пола и прикасаюсь пальцем к спусковому крючку. Приставив оба дула Лютеру к груди, ощущаю вкус безумия – и, о господи, какой же он сладостный! Хочу нажать на спусковой крючок, ощутить, как отдача воткнет приклад мне в плечо, увидеть, как Лютер истечет кровью на каменном полу. Короче говоря, я изнываю от желания его убить – и именно поэтому я этого не делаю.

* * *

Я вытаскиваю Лютера, еще живого, но уже угасающего, на крыльцо и привязываю его семьюдесятью футами веревки к последнему свободному креслу-качалке. Затем беру красное шерстяное одеяло, которое я взял с кровати Орсона, и накрываю им Перси Мэддинга и женщину рядом с ним – предположительно, его жену. Мне хочется похоронить их, но земля под слоем снега промерзла. Это все, что я могу сделать для человека, который спас мне жизнь.