Читать книгу "За пеленой надежды - Барбара Вуд"

Дерри продолжал стоять над ней и молча раздумывал, его лицо оставалось в тени. Он больше ничего не сказал, но Сондра ощущала его напряжение, чувствовала его тревогу столь же остро, как и свою.

По другую сторону ширмы, где-то в темной палате, во сне неожиданно вскрикнул пациент, и у Оуко тут же начались спазмы. Его челюсти сжались, рот исказило подобие усмешки, спина неестественно изогнулась, руки и ноги одеревенели так, что тело Оуко буквально поднялось над постелью. Мальчик касался матраца только локтями и пятками. Сондра с ужасом взирала на это зрелище.

Вдруг спазм прекратился так же неожиданно, как и начался, и Оуко рухнул на матрац в полном изнеможении. Сондра большими глазами посмотрела на Дерри, который постукивал пальцем по своим часам и то сжимал ладони в кулаки, то разжимал их. Приступ длился двадцать секунд. Двадцать секунд острой, страшной боли. Двадцать секунд плена в собственном теле, которое чувствовало себя так, будто его скручивали демоны. Оуко все это время ни разу не терял сознания.

За стенами лечебницы, среди африканской ночи, какая-то птица камнем устремилась вниз и крикнула. Тело Оуко тут же снова напряглось и изогнулось над кроватью.

Сондра подавила подступившие к горлу рыдания.

Тут она услышала, как Дерри куда-то уходит. Через мгновение он вернулся со шприцем в руке и, как только приступ затих, сделал Оуко укол в бедро.

— Секонал, — шепнул он Сондре. — Но сомневаюсь, что он поможет.

Они еще какое-то время смотрели на Оуко. Бедный мальчик лежал на постели и глядел на них большими, ничего не понимающими глазами. Затем Дерри взял Сондру за руку и отвел ее от койки. Дойдя до стола, он велел сестре пойти посидеть с мальчиком.

— Старайтесь не шуметь и не делать резких движений. Это вызывает у него спазмы.

Затем он вывел Сондру на прохладный ночной воздух, где можно было говорить в полный голос.

— Что мы сможем сделать? — спросила она, обхватив себя руками.

— Мы ничего не сможем сделать, — спокойно ответил он, пристально уставившись в точку над плечом Сондры. — Нам остается лишь вооружиться терпением. У мальчика нет ни малейшего шанса выдержать эти мучения. Спазмы доконают его.

— Но мы же не можем оставить его на милость этих приступов!

Дерри сердито уставился на нее:

— Я видел сотни таких случаев. От столбняка нет средств. Ничто не действует — ни секонал, ни валиум… Можно лишь ждать, пока токсин не будет выведен из организма естественным путем.

— Тогда нам надо лишь поддерживать жизнь Оуко, пока это не произойдет.

Дерри покачал головой:

— Вы надеетесь на чудо. У него одна из самых тяжелых в моей практике форм столбняка. Весьма скоро очередной спазм либо парализует дыхательные мышцы, и тогда он умрет от удушья, либо приведет к перелому позвоночника, и тогда ему тоже конец.

— Мы могли бы парализовать его, — Сондра ухватилась за новую мысль. — Кураре парализует мышцы и остановит спазмы.

— А также остановит дыхание.

— Прибегнем к трахеотомии, — не сдавалась Сондра.

— Из этого ничего не получится. У нас нет аппарата поддержания дыхания.

— Мы можем сделать это вручную, попросить медсестер…

— Все равно ничего не получится.

— Почему?

— Если мы даже сможем поддержать его дыхание, то как его кормить? Эта болезнь продолжается неделями. Так долго мы не сможем поддержать его капельницей. Сондра, мы должны позволить ему умереть. Это самое лучшее, что можно сделать для этого мальчика.

Она удивленно посмотрела на него.

— Вы это серьезно говорите?! Мы не можем бросить его!

— Вы думаете, что я не хочу спасти его? — почти выкрикнул Дерри. — Вы думаете, я не пытался спасти десятки таких, как Оуко? Сначала успокоительные, затем трубка в трахею, после чего мы стоим рядом и смотрим, как он медленно умирает от голода. А в промежутках видим, как он снова и снова переносит спазмы. Ребенок подвергается страшным мукам, какие вообразить невозможно, пока в конце концов он, слава Богу, не умирает!

Дерри сердито глядел на Сондру, атмосфера накалялась. Затем он спокойно произнес:

— Оуко не нужно, чтобы над ним производили героические эксперименты. Как только случится первая остановка сердца, дайте ему умереть.

Сондра смотрела на него, не веря своим ушам.

— Вы приговариваете мальчика к смерти!

— Мой приказ окончателен.

Он повернулся и ушел.

Дерри дошел до забора, который окружал миссию по всему периметру и обеспечивал безопасность, ибо по ту сторону простирался мир, который не признавал человека с его слабостями. Это был смертельно опасный мир, откуда даже сейчас чьи-то лапы близко подошли к забору, а в темноте сверкали золотистые огоньки глаз. Дерри остановился, обернулся и посмотрел в сторону лечебницы — длинное, приземистое здание, испещренное квадратами мягко рассеянного света, здание, которое он спроектировал, построил и вдохнул в него жизнь. Итог его жизни.

В эти дни Дерри нечасто вспоминал Джейн и ребенка, который покоился рядом с ней в могиле. С годами он научился унимать свое горе и мириться с тем, что произошло. Но были времена, когда что-то будило воспоминания — как безнадежно больной маленький Оуко, и тогда прошлое и печаль снова охватывали его. Джейн была первой и единственной любовью в его жизни. Ради нее он пришел сюда и жил здесь ради ее несчастного образа, который витал над миссией. Дерри редко копался в своей жизни, редко серьезно задумывался о себе и своей работе. Но сейчас он задумался над этим.

«Вы приговариваете мальчика к смерти!» — воскликнула Сондра. Да, он так поступил. Но только потому, что не мог приговорить мальчика к жизни. Мы бессильны. Несмотря на всю нашу ученость, в конечном счете мы ничего не стоим.

Вечер был холодным, дул пронзительный ветер, но Дерри этого не чувствовал, ему было все равно. Он думал о Сондре. Думал и жалел, что она вообще появилась в этой миссии.

Почему я принимаю ее слова так близко к сердцу? Почему ее слова значат больше того, что говорят остальные? Потому что она напоминает мне, каким я когда-то был. Двадцать один год назад молодой мечтатель Дерри вернулся в Кению, полный планов и фантазий, подгоняемый тем же слепым оптимизмом, под влиянием которого Сондре Мэллоун кажется, что она способна изменить мир, Когда он потерял ее, эту юношескую надежду, когда угасли сладкие порывы энтузиазма и их место занял цинизм, свойственный пресыщенному человеку? Это не произошло сразу или за один час, это был медленный разъедающий душу процесс, будто однозубый лев грыз тушу зебры. Дерри даже не осознавал, что богатый запас идеализма постепенно разрушатся до тех пор, пока от него не осталась лишь одна ходячая, говорящая, пустая оболочка.

Он смотрел на лечебницу. В одном из окон мелькнула тень, за задернутой занавеской показались очертания фигуры человека. Сонара на цыпочках приближалась к постели Оуко, чтобы снова дежурить у его изголовья. Дерри вспомнил, что много лет назад он также дежурил, и совершенно напрасно. Ему стало жалко Сондру: она испытает тяжелый удар, и Дерри не в силах защитить ее.