Читать книгу "Пока горит огонь (сборник) - Ольга Покровская"

Анне исполнилось девяносто. Старая дочь ее, еле дотащившись на больных ногах до больницы, пришла поздравить мать. Сегодня, на удивление, Анна узнала Галину. Спокойно сжевала принесенные ею булочку с маком и банан, дала натянуть на себя новые мохеровые носки. Затем, уставив полуслепые глаза на дочь, четко выговорила:

– А где Ира?

Дочь на секунду замешкалась, затем начала пространно объяснять, что Ирочка работает, что у нее много дел, и сегодня, к сожалению, она прийти не смогла, может, заглянет завтра. Дочь удивилась, что мать вдруг вспомнила о внучке. Обычно она звала отца, но чаще всего старшего брата Михаила. Анна и Галину-то признавала редко, а тут вдруг вспомнила о внучке.

Анна помолчала и откинулась на подушки, – казалось, снова впала в полузабытье-полусон. Дочь еще посидела возле матери и вышла из палаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Дочь любила мать, когда та была молода, – и уважала ее несгибаемый характер и волю. Любила и боялась. Теперь же, когда Анна стала как овощ, престарелая дочь не чувствовала к этому иссохшему тельцу более ничего. Ее вообще удивляло – как эта лопочущая горячечный бред старуха, ходящая под себя, дурно пахнущая, вечно пачкающая одеяло, могла быть ее матерью? И визиты в больницу для Галины были трудным испытанием.

За четыре года Анна поменяла несколько больниц – безумная, сморщившаяся, бродила из одного госпиталя в другой и все никак не желала умирать….

Галина, может, и забрала бы мать обратно к себе, если бы не муж Саша, требовавший, чтобы и духу сумасшедшей тещи не было в его квартире.

Что же касается Ирочки… Внучке до Анны и вовсе не было, казалось, никакого дела. Ее закружил водоворот съемок, успеха, поклонников, деньги текли рекой, долго не задерживаясь в Ирочкином кармане. К тому же внучка строила дом в ближайшем Подмосковье. Ира, в свою очередь, любила Галину, но предпочитала это делать на расстоянии. Об Анне, мучающейся в больницах, внучка не то что забыла, нет, она о ней помнила, но как-то неотчетливо… Она понимала, что хорошо бы забрать бабку к себе, нанять ей сиделку… Но все никак не могла собраться с мыслями на этот счет: то не хватало денег, то дом был еще не достроен… И Ира стеснялась перед самой собой приезжать в очередной дурдом к тихой, как будто усопшей Анне, но все еще живой на самом деле… Ира боялась этих визитов. Они служили прямым укором ее молодости, успеху, деньгам. Каждый раз, вспоминая о бабке, Ирина давала себе обещание, что непременно заберет ее к себе – вот только съемки закончатся, вот только выплатят гонорар за картину, вот только съездит отдохнуть…

* * *

Напоследок, заканчивая рассказывать, мать напутствовала Вадима:

– А ты все же родственникам позвони. Вот у меня тут Ирочкин телефон записан. Какие бы они ни были, а все-таки родная кровь.

В первые два дня в Москве Вадиму было не до родни. Огромный шумный город навалился на него всем своим блеском, суетой, грохотом вагонов метро. Он едва нашел шикарную гостиницу, в которой ему забронировали номер от фирмы, где-то в Измайлове. Отель оказался – просто отвал башки, пятизвездочный, многоэтажный, с бьющим прямо в холле фонтаном, в котором под музыку загорались разноцветные огни. Вадим сразу подметил, что в этом заведении даже у обслуги шмотье покруче, чем у него. Он долго не мог понять, что делать с карточкой, которую ему дали на ресепшене, и как с помощью этого крохотного кусочка пластика открыть дверь номера. А в номере поразился виду, открывавшемуся с балкона – Москва лежала далеко внизу, огромная, деловая, целеустремленная. До Вадима этому городу не было никакого дела.

Вечером, освободившись, он все-таки вспомнил о просьбе матери и набрал номер телефона. Ирина не сразу поняла, кто ей звонит.

– Вадим? Какой Вадим? Из Караганды? Вы точно не ошиблись номером?

«Нет, я не ошибся, фифа столичная. Это вы тут последнюю память профигачили, родню забываете. А мы – нет!» – едва не брякнул Вадим. Но Ирина уже сообразила:

– А-а-а, родственник. Брат троюродный, так? Слушай, я сейчас никак не могу, у меня тут съемки. Давай завтра пересечемся. Я за тобой заеду, идет? Ты в какой гостинице?

На следующий день троюродная сестра подкатила к зданию отеля на здоровенном джипе. Вышла навстречу Вадиму – высокая, красивая, на каблуках. «Это она в деда, значит, пошла, – сообразил Вадим, вспоминая коренастую, низкорослую Анну Федоровну. – Ниче так телка, клевая!»

Он горделиво огляделся по сторонам. Хотелось, чтобы весь персонал гостиницы, свысока взиравший на неловкого провинциала, заметил, какая охрененная чика за ним заехала и на какой крутой тачиле.

– Привет, братишка! – поздоровалась Ирина. – Ну, как тебе Москва?

– А чё, нормально. Город-герой, – неловко пошутил он.

– Поехали ко мне, что ли? – предложила Ирина. – Приглашаю на семейный обед. Я готовить, правда, не умею, но это ничего. Закажем чего-нибудь в ближайшем ресторане.

Мчась в джипе по оживленным московским улицам, Вадим жадно смотрел в окно – на мелькающие площади, памятники, скверы, каменные мосты и заново отреставрированные церкви, на красочные рекламы и блестящие иномарки.

Ирина весело рассказывала что-то о своей жизни – о съемках, новых картинах, киноэкспедициях, и Вадим невольно кривился. Не то чтобы он был моралистом, просто этот пышный и равнодушный ко всему город разозлил его. «Сидите тут, все в шоколаде, и не помните, что счастье ваше на чужих костях выстроено, – раздраженно думал он. – Выпендриваетесь – вон, мол, мы какие успешные, богатые, знаменитые, а то, что старуху, которая всю жизнь на вас ишачила, в дурдом сдали, об этом умолчим, ага?»

Над крышей машины промелькнул автомобильный мост, Москва закончилась, и джип вырулил в Подмосковье. За окном потянулись еще не снесенные под нужды богатых дачников деревеньки, просевшие от времени деревянные срубы, тощие березы, зеленеющие равнины.

Ирина выехала на дорогу, ведущую к элитному поселку, затормозила перед воротами одного из участков.

– Вот тут я и обретаюсь. Милости просим, как говорится.

Вадим вылез из машины и пошел к аккуратному каменному дому. Дом был небольшой, но просторный, с террасой и широким балконом на втором этаже. На перилах балкона сушился ярко-красный купальник. Вокруг дома зеленел сад, в глубине, у забора, чуть покачивались под ветром качели – на сиденье забыта была книжка.

– Осматривайся пока, – широким жестом пригласила Ирина. – Я сейчас пойду позвоню в доставку, закажу нам чего-нибудь пообедать. Ты что предпочитаешь в это время суток?

Когда она упорхнула в дом, Вадим пошел осматривать территорию. Да, богато жила Ирина, этого он не мог не отметить. За домом располагался декоративный бассейн, по каменной кладке бежали струйки прозрачной воды. В сонном солнечном мареве дремали кремовые розы. Вадим шел по дорожке, огибающей дом, и вдруг остановился. Прямо перед ним, в тени полосатого тента, в кресле-качалке сидела древняя старуха – сморщенная, почти облысевшая, в чистом ситцевом платье, на сухеньких ногах – теплые махровые носки. Вадим не сразу понял, что перед ним та самая Анна Федоровна, которая, по словам матери, должна была томиться в дурдоме. Значит, забрали все-таки бабку домой?