Читать книгу "Дочь - Джейн Шемилт"

– Как изменилось?

Наверное, после случая с Наоми в театре поставили двери с автоматической блокировкой и кнопочными панелями с кодами.

– В театре ремонт, – отвечает директриса размеренным тоном. – Сейчас заключительная фаза. Выпускник нашей школы завещал значительную сумму на капитальный ремонт театра, чем мы и воспользовались. – Мисс Уинем замолкает, ждет моих комментариев, но я молчу, и она продолжает: – Там сделали новую сцену и многое другое.

– Но, может быть, я все же приеду и посмотрю?

– Хорошо, приезжайте через неделю или две. Когда закончат ремонт. Я поручу кому-нибудь сопровождать вас. Буду рада вас видеть.

Я благодарю директрису и прощаюсь. Сомневаюсь, что она будет очень рада меня видеть, но это не важно. Когда ремонт закончится, будет уже поздно. Ехать нужно сейчас. Ведь и во врачебной практике нередко бывают случаи, когда пациента осматривают несколько докторов и не видят очевидного. Достаточно вспомнить Джейд. Так что проверить еще раз совсем не вредно.

Я выезжаю из гаража. Берти на переднем сиденье уткнул нос в лапы, глаза закрыты. Готов к поездке. У поворота на шоссе кто-то стучит в окно. Это Дэн. Мне кажется, он стал выше ростом – стоит в новой куртке, набросив от ветра капюшон.

Я опускаю стекло:

– Симпатичная куртка.

– Спасибо. Бабушка подарила на Рождество. Я слышал, в Нью-Йорке зимой холодно.

– Когда уезжаешь?

– Завтра. Занятия на следующей неделе, – лицо у него спокойное, но в голосе чувствуется волнение. – Я зайду к вам позднее.

Нет, меня не будет дома. Я глушу двигатель и вылезаю из машины.

– Бабушка будет по тебе скучать. И я тоже.

– Поживу пока у Тео и Сэма, – произносит он, опустив глаза, – а потом подыщу что-нибудь.

– А как у тебя с деньгами?

Он усмехается.

– У вас вопросы, как у моей мамы.

– Так я и есть мама.

Он молчит, несколько секунд глядя мне прямо в глаза.

– Я буду вам звонить.

Мне хочется его обнять, но я не решаюсь. А он, словно угадав мои мысли, краснеет и отворачивает лицо. Потом бормочет:

– Счастливо, – поворачивается и идет по тротуару.

Поравнявшись с ним у магазина, я опускаю стекло, но в этот момент к нему подходят две девушки и начинают весело разговаривать. Одна берет его за руку. Через секунду я сворачиваю за угол, и они исчезают. Он едет в Нью-Йорк начинать новую жизнь. У него все впереди.

В Бристоль мы прибываем в середине дня. В последний раз я была здесь летом. Потом дважды пропустила осенний листопад – любимое время года Наоми. Осматривающий комнату полицейский, наверное, удивился большому количеству засушенных листьев на ее туалетном столике.

Машину я ставлю рядом с нашим домом. У ворот Берти скулит, машет хвостом. Краска на воротах облупилась. Окна грязные, сад зарос сорняками. Но в доме наверняка чисто, за этим следит Аня. Тэд, конечно, на работе. Я смотрю на высокие темные окна и вспоминаю последние дни, которые доживала здесь, когда из меня по каплям вытекало тепло. Когда я вздрагивала в темноте от звука собственных шагов.

С ноября по август прошлого года я все ждала и ждала, а наш брак тем временем неуклонно разрушался, и одновременно угасала надежда. Фрэнк понял, что после того срыва на работу я не вернусь, и нашел мне замену. Тянулись месяц за месяцем, но ничего не происходило. Я без движения лежала на кровати или на полу в ее комнате, наблюдая, как меркнет свет и медленно наступает вечер. Ждала смерти, а она все не шла. Однажды съездила в коттедж. Эд решил в реабилитационном центре подготовиться к экзаменам второго уровня, и ему понадобились книги, которые он оставил в свой последний приезд.

В Дорсете мне все показалось другим. И свет, и воздух. Они были какими-то приятными и теплыми. В сад с моря доносились крики чаек. А дома все оставалось прежним. Неделя тянулась за неделей без всякого результата. Тогда я всерьез начала думать о коттедже. К лету созрел план, а в конце августа я туда переехала. Родители оставили мне небольшой капитал. На эти деньги я и жила, тем более что потребности у меня были мизерные. Тэд, наверное, содержал бы меня, если бы я попросила. Но мне не нужна была его помощь.

На какое-то мгновение у меня возникает желание нажать кнопку дверного звонка. Возможно, там Аня. Но этот дом теперь территория Тэда, и мы с Берти идем дальше по улице.

Здание театра в строительных лесах. В мусорный контейнер свалены старые чугунные радиаторы отопления. У открытых дверей стоят два фургона. В холле я вижу рабочих. Они стоят с дымящимися кружками – видно, у них перерыв на чай. Двери подперты, чтобы не закрывались.

Мы с Берти входим, нас никто не останавливает. Ступаем по фанерным листам, прикрывающим блестящий новый пол. Бар перестроен, там новое зеркало. Я толкаю тяжелую дверь в зрительный зал, где нас встречают запахи краски и свежей штукатурки. Берти чихает. Зал расширили, он стал светлее. Сооружение сцены заканчивается. Сбоку аккуратный штабель ровных досок.

Берти рвется вперед и чуть не падает в яму под сценой, которая сейчас открыта. Внизу седой мужчина в синем комбинезоне склонился, приложив к полу строительный уровень. Я вижу там две табуретки, обогреватель и несколько холщовых мешков в углу.

Рабочий поднимает голову, вопросительно смотрит на меня, потом замечает собаку, и выражение его лица смягчается.

– Вам не следовало приводить сюда этого симпатягу. У меня дома почти такой же. Вы кого-то ищете?

– Понимаете, моя дочка участвовала тут в одном спектакле и оставила кое-что из одежды. Может быть, это лежит где-то здесь?

– Отсюда все убрали еще летом. Отвезли на свалку.

Я наконец понимаю, как глупо было сюда ехать.

Рабочий хочет сказать что-то еще, но Берти вдруг прыгает в яму, туго натягивая поводок, который я отпускаю, иначе он задохнется. Рабочий, смеясь, наклоняется к псу, гладит его за ушами.

– Я тебе понравился?

Спрыгнув вниз, я обнаруживаю, что яма глубже, чем казалось. Я приземляюсь, подвернув лодыжку, выпрямляюсь, осознавая, что выгляжу нелепо, но деваться некуда.

– Впрочем, можете посмотреть вон в тех мешках. Там театральные костюмы. Думаю, вреда от этого не будет.

Он ведет меня в угол, усаживает на мешок.

– Здесь костюмы? – спрашиваю я.

– Да. Мешки проверили полицейские, и они остались здесь. Хотя до новых постановок еще далеко. Они тут все не могут оправиться после пропажи той девочки. Представляете, какой ужас?

Я молчу, а он, внимательно посмотрев на меня, качает головой.

– У вас усталый вид. Знаете что, вы тут посидите, поройтесь в мешках, а я схожу принесу вам чашечку чая. Скоро вернусь, – рабочий лезет наверх и исчезает.