Читать книгу "Битва за Берлин. В воспоминаниях очевидцев. 1944-1945 - Петер Гостони"

«21 апреля части 3-й ударной, 2-й гвардейской танковой, 47-й и 5-й ударной армий ворвались на окраины Берлина и завязали там бои. 61-я армия, 1-я армия Войска польского и другие соединения 1-го Белорусского фронта быстро двигались, обойдя Берлин, на Эльбу, где предполагалась встреча с войсками союзников. <…>. Чтобы всемерно ускорить разгром обороны противника в самом Берлине, было решено 1-ю и 2-ю гвардейские танковые армии бросить вместе с 8-й гвардейской, 5-й ударной, 3-й ударной и 47-й армиями в бой за город. Мощным огнем артиллерии, ударами авиации и танковой лавиной они должны были быстро подавить вражескую оборону в Берлине.

Советские солдаты были вынуждены отвоевывать у врага дом за домом и улицу за улицей. Войска генералов Н.Э. Берзарина [5-я ударная армия], В.И. Кузнецова [3-я ударная армия], С.И. Богданова [2-я гвардейская танковая армия] и другие продвигались все дальше в глубь города». (Маршал Жуков в своей книге «Воспоминания и размышления достаточно подробно описывает героические и умелые действия советских войск, отдельных частей и подразделений, наиболее выдающиеся подвиги. – Ред.)

Некоторые берлинские пригороды уже находились в руках русских. И городской район Вайсензе, расположенный в северо-восточной части Большого Берлина, тоже был захвачен русскими.

«Приближающаяся с востока к городской черте Берлина Красная армия уже 19 апреля достигла предместий города. Вследствие занятия русскими войсками уже 20 апреля пригородов Линденберг и Шванебекк городской район Вайсензе [на севере Берлина] оказался в зоне боевых действий. Ночь с 20 на 21 апреля началась адской заключительной бомбардировкой величайшего разрушителя жизней и ценностей [Гитлера], которая сменилась массированным артиллерийским огнем по деревне Мальхов (ныне в черте города. – Ред.) и границе городского района Вайсензе. Жители деревни Мальхов и пригородных поселков с их многодетными семьями уже не могли больше покидать бомбоубежища и подвалы, в которых прятались во время ночных бомбежек. Таким образом, матери уже не могли купить продуктов на те продуктовые карточки, которые у них еще оставались на руках. Предчувствуя приближение часа окончательной ликвидации нацистской системы, большая часть мужского населения решила не выходить на работу. Члены фольксштурма уже открыто заявляли, что не собираются жертвовать собой ради безумных идей. <…>

Поздним вечером 21 апреля управление по распределению продуктов питания предоставило населению несколько сот буханок хлеба и сливочное масло, но это было всего лишь «каплей в море». Тем временем деревня Мальхов, относящаяся к городскому району Вайсензе, оказалась в руках красноармейцев. Таким образом, всему населению района Вайсензе стало ясно, что речь шла уже о часах и что всякое сопротивление было бессмысленным. <…> Попытки отдельных нацистов заставить женщин и детей покинуть город, доверившись судьбе, потерпели неудачу. Точно так же им не удалось привлечь мужчин к обороне города. Бесконечные потоки (начиная с субботы, 21 апреля 1945 года) воинских частей с обозами и нацистских партийных учреждений, которые тянулись к центру города, внесли свою лепту в прозрение населения и в предотвращение бессмысленных жертв. В 6 часов утра русские захватили последние противотанковые заграждения, которые должны были воспрепятствовать проникновению в самое сердце района Вайсензе. Танк за танком, рота за ротой советские войска устремились в центр Вайсензе, который был окончательно занят около 8 часов утра [22 апреля]. Бывшего врага теперь сердечно приветствовали как освободителя от фашизма.

Однако это не помешало претвориться в жизнь безумию защищать Берлин как крепость. Еще три дня продолжалась борьба, пока не были подавлены последние очаги сопротивления… на вокзалах Вайсензе и Фридрихсхайн. Тем самым городской район Вайсензе был полностью освобожден от стражей фашизма.

Перелом произошел, и началось новое время. Теперь надо было постараться спасти то из остатков изжившего себя нацистского господства, что могло пригодиться для восстановления нашего района и сохранения населения.

Тотчас к коменданту Яковлеву явились представители антифашистских сил, предоставив себя в его распоряжение и тут же получив задание из руин тотальной войны и тотального поражения построить новое общество.

Антифашисты Кнаппе и Касчевский в качестве бургомистров проявили инициативу. Улица Паркштрассе в Вайсензе стала местом сбора всех тех, кто был готов принять участие в восстановлении района. Русский комендант зарегистрировал всех как антифашистов. Так родилась районная биржа труда».

Пастор Генрих Грубер, один из видных деятелей евангелической церкви, собственными глазами наблюдал за вступлением Красной армии в городской район Берлина Лихтенберг.

«Рано утром в воскресенье, 22 апреля, в деревне разорвались первые снаряды. В это воскресенье проведение богослужения в церкви было невозможным, но жители как никогда прежде нуждались в слове Господнем. Поэтому уже в 6.30 утра я взял свой велосипед и поехал от подвала к подвалу, от одного убежища к другому, чтобы прочесть людям, которые там прятались, библейские изречения и помолиться вместе с ними. Улицы деревни были безлюдными, я заметил только местного группенляйтера. Когда раздавался свист снаряда, мне приходилось неоднократно спрыгивать с велосипеда и бросаться плашмя на землю, как я привык это делать во время Первой мировой войны.

Около 14.00 я увидел, как передовой отряд русских танковых частей входит в нашу деревню Каульсдорф-Норд. Наш группенляйтер быстренько сел на свой велосипед и, усердно нажимая на педали, понесся в западном направлении. Тем временем я спустился в подвал нашего приходского дома.

Здесь собрались самые разные жители деревни Каульсдорф. Эсэсовцы и подразделение полиции, которые занимали оборону на этом участке фронта, хотели организовать очаг сопротивления вокруг нашей церкви. Чтобы заставить их отказаться от этого, мне пришлось выразить им энергичный протест, что было связано с немалым риском, так как они легко могли «уложить» меня в самый последний час войны. К сожалению, они все-таки устроили свою оборонительную позицию, правда отодвинув ее на несколько сот метров назад. Плотный пулеметный и минометный огонь больше не позволял нам выходить из подвала. Между 16.00 и 16.30 появились первые русские войска: пехотинцы со штурмовыми орудиями, позднее прибыла артиллерия. Среди артиллерийских расчетов оказались даже женские. Из близлежащих домов до нас доносились крики раненых.

После того как русская артиллерия заняла позиции на улице посреди деревни, сестра милосердия нашей евангелической общины и я надели на голову каски и отправились на поиски старшего офицера. Я обратился через переводчика к одному из офицеров, которого принял за командира, с просьбой разрешить мне и сестре перевязать раненых из числа гражданских лиц. Сначала офицер приказал сорвать с нас каски. Поскольку на мне была сутана, он мог догадаться, что я священник. Офицер сказал, что разрешает нам перевязать раненых, и добавил, что если мы будем заниматься шпионажем, то нас расстреляют на месте.

Сначала мы отправились в ближайшие дома, откуда раздавались громкие стоны, и попытались перевязать тех, кто был ранен осколками снарядов. <…> После того как мы позаботились о жертвах в домах, находившихся рядом с церковью, наш перевязочный материал закончился, и нам пришлось снова вернуться в подвал.