Читать книгу "Там, где живет любовь - Светлана Алексеева"

Минут через двадцать, сделав несколько поворотов, машина остановилась.

Зажмурившись от яркого солнечного света, Сергей выпрыгнул на улицу и оказался в просторном дворе. Вокруг стояли небольшие трехэтажные казармы с маленькими зарешеченными окнами.

Не дав ему оглядеться по сторонам, Волошина завели в казарму и подтолкнули к двери с блестящей табличкой «Помощник начальника СИЗО». Глядя на него презрительным и наглым взглядом, охранник методично сверял его данные, делал какие-то отметки в личном деле, рассказывал о режиме содержания и правилах поведения. Плохо соображая, Сергей автоматически отвечал на вопросы, подписывался и фотографировался.

После этих малоприятных процедур Волошин оказался в каком-то невообразимо тесном боксе, который конвойный довольно метко назвал стаканом. Площадь бокса не превышала квадратного метра. Узкий, высокий, холодный и затхлый, он был сродни бетонному гробу, давящему на тело и сознание. Дожидаясь распределения, Сергей с трудом умостился на небольшом выступе, упершись коленями в ледяную, местами поржавевшую железную дверь. Застывшие минуты казались вечностью. То ли от нехватки воздуха, то ли от волнения Волошин почувствовал неприятное жжение и боль в груди. Внутри все горело и грудь словно распирало. Казалось, он уже был не в силах ни бороться, ни сопротивляться. Закрыв глаза, Сергей громко, отчаянно закричал…

И только когда конвойный выпустил его в мрачный просвет подвала, он наконец пришел в себя. Остановив его возле каптерки, Сергею вручили скатку из старого ватного матраца, тонюсенького одеяла и серого, тяжелого от сырости постельного белья. Брезгливо прижимая к себе это «приданое», Волошин почувствовал режущий нос запах предыдущего обладателя этих далеко не царских постельных принадлежностей. По-видимому, бывший хозяин страдал не только недержанием мочи, но и всеми прелестями многоликого гастрита.

Ехидно ухмыляясь, конвойный наблюдал за новеньким.

– Бери шлемку и весло! – выкрикнул он, положив перед Волошиным небольшую алюминиевую миску с ложкой.

– Что-что? – переспросил Сергей и вопросительно посмотрел на охранника.

Вместо ответа тот дико захохотал, потирая прослезившиеся от смеха глаза.

– Вытяни из туфель шнурки, сними ремень и галстук! – приказал конвойный.

– Зачем? – растерянно спросил Волошин.

– Чтобы не удавился! – гортанно заржав, ответил тот.

Глотая насмешки, Сергей подчинился приказу.

– Часы и кошелек тоже! – буркнул конвойный, с любопытством уставившись на него.

Рядом легли золотые швейцарские часы фирмы «Rolex» и коричневое лакированное портмоне из крокодильей кожи.

– Руки вверх! – скомандовал конвойный и хищно его облапал. – Теперь можешь идти. Пшел!

Загремели засовы, зазвенели ключи. Заскрипели тяжелые, уставшие от работы двери.

– Куда вы меня ведете? – с ужасом спросил Волошин.

– Заключенный, молчать, – гаркнул конвоир и тихо добавил: – Можем и VIP предложить. У нас и такие есть. Пятый пост, больничный корпус. Но они коммерческие, платные. Это для особых! В наших стенах и сестры Ульяновы побывали, и современные политики сидели. Но ты пока до этого не дорос. Ты с простой хаты начать должен. Пшел!

Минуя очередной пост, Волошин неуверенно переступил порог и сразу же отпрянул назад.

– Ну! – зашипел охранник, толкая его вперед.

С трудом отрывая ноги, Волошин шел по серому полумраку разделенного решетками коридора. От затхлого, тяжелого воздуха в голове непривычно кружилось, ко рту подкатывал неприятный, сжимающий ком. Несколько раз икнув, он еле сдержался от позывов к рвоте.

– Стоять! Лицом к стене! – низким, охрипшим голосом выкрикнул конвойный.

Подчиняясь хриплому баритону, Сергей резко повернулся, немного качнулся в сторону и остановился. Рядом, грозно рыча, застыла мощная овчарка с широкой мускулистой грудью. С поднятой на загривке шерстью, дрожа хищным оскалом острых клыков, она внимательно наблюдала за ним.

Гремя ключами, конвоир, наконец, открыл дверь.

– Заходи, – приказал он, подтолкнув Волошина к узкому дверному проему. Упершись в широкий металлический штырь, дверь намертво застыла в полуоткрытом состоянии.

Повернувшись боком, Сергей нерешительно зашел в камеру.

– Принимай пополнение! – гаркнул охранник и быстро закрыл дверь.

В ту же секунду что-то страшное, тяжелое и угнетающее сдавило Волошину горло, парализуя и разум, и волю. Со всех сторон в него впилось множество злых, горящих хищным огнем глаз. В небольшой мрачной камере, со всех сторон заставленной двухъярусными нарами, находилось человек сорок. Кто-то сидел внизу, кто-то лежал наверху, кто-то играл в карты, кто-то просто стоял. С нескрываемым любопытством они смотрели на новенького. За столом прекратилась игра в шашки. Замолчала компания, сидящая под окном. Даже мужик, справляющий свою нужду прямо, как показалось Волошину, на пол, застыл, держа в руках предмет своей гордости. По-видимому, прибытие новичка было для них одним из основных развлечений. Оставив свои занятия, все пристально смотрели на Сергея.

В небольшой переполненной камере стояла невыносимая вонь и сырость. Сначала у Волошина появилось ощущение, что он попал в старый общественный туалет, где даже стены впитали в себя разъедающий мозг запах мочи, смешанный с запахом хлорки. С трудом сдерживая приступы тошноты, он немного задержал дыхание, стараясь овладеть собой, и осмотрелся по сторонам.

Под стенами и в углах лежали груды баулов и потертых спортивных сумок. Разноцветными гирляндами под потолком висели футболки и джинсы, сохнущие на импровизированных веревках, сделанных из перевязанных вещей. Везде валялись грязные носки, консервные банки и пластиковые бутылки. Даже полумрак не мог прикрыть ужасную картину царящего здесь бардака и грязи.

Высокие окна камеры были надежно зарешечены. Через эти небольшие проемы в толстых стенах лучи солнца в камеру почти не проникали. Единственным источником света были несколько блеклых, посеревших от пыли лампочек. Но, несмотря на полумрак, хорошо был виден алчный огонь, пылающий в обозленных человеческих глазах. Следя за каждым его жестом, сокамерники, не отрываясь, смотрели на Сергея.

Держа в руках скатку, Волошин застыл возле двери. Он не знал ни что говорить, ни что делать. Как здороваться, входя в камеру, и кому протягивать руку, в школе не учили. И хотя среди его знакомых было немало личностей с криминальным прошлым, культуру поведения на зоне они никогда не обсуждали. Но то, что здесь все не так, как на свободе, он знал точно.

Наконец, нарушив тишину, к нему подошел невысокий худощавый мужик с типично бандитской внешностью. Его маленькие, глубоко посаженные глаза горели хищным огнем, взгляд был бегающим и беспокойным. Квадратное лицо, тяжелый мясистый подбородок, крупные, выпирающие скулы и широкий, немного приплюснутый нос делали обладателя этого портрета даже помимо его воли номинантом на особо пристальное внимание со стороны правоохранительных органов.