Читать книгу "Азъ есмь Софья. Царевна - Галина Гончарова"

Керосин есть, сера, селитра, а самое главное — негашеная известь. При опытах сгорела насмерть оказавшаяся рядом скамейка, получили легкие ожоги и тяжелую взбучку лаборанты, которые‑таки плеснули на греческий огонь водичкой — и Софья задалась вопросом безопасности. Огнетушители с углекислым газом не рассматривались вовсе, хотя идея была плодотворная. Получить его несложно, кинь карбонат в кислоту — и радуйся. Но асбестовые полотнища выглядели более привлекательно, как и ящики с песком. Впрочем, ящики можно было обеспечить уже сейчас, а вот асбест чуть позднее. Хотя заказ Строганову Софья уже сделала. Пусть добирается до Баженовского месторождения. Эх, как же ей иногда не хватало нормальной карты, спутниковой связи и компьютера! Про почту упоминать не будем. Как работала почта во времена оны — и как она работала в двадцать первом веке, сравнивать было страшно. Потому что лошади оказывались круче поездов и самолетов, а сравнение получалось не в пользу Софьиной современности. Или, по некоторым подсчетам, почту могли везти вкругаля через Чукотку. Тогда — да! По срокам все сходилось!*

* Одна моя знакомая пересылала вещь из Екатеринбурга в Саратов. Два месяца. Прим. авт.

Плотно запечатанные кувшины были погружены в специальные телеги — причем огонь находился не в смеси, а в виде отдельных составляющих. Слишком далеко его придется везти, слишком много ситуация может возникнуть…

Где он пригодится?

Да хотя бы и против турецких кораблей. Галеры жалко, там христиане оказаться могут. А вот парусные турецкие суда — вполне! Бить! Никак нельзя не бить!

Опять же, Керчь — приморская крепость.

Софья вздохнула.

Да, греческий огонь — страшная вещь. Оружие массового поражения, не иначе. Но тиражировать она его не даст. Будет хранить секрет, сколько сможет, благо, до конца весь процесс знают два — три человека, остальных допускают строго в отведенные места. Разделяй и действуй, иначе и не скажешь.

Жестоко?

Страшно?

Софья привычно (поди, не привыкни за тринадцать лет‑то!) перекрестилась на купола церкви.

Ее грех — она за все и ответит. Только она.

* * *

— Степан! Ну, здравствуй!

Ромодановский искренне рад был видеть казаков. Особенно — на чайках. В гавани сразу стало как‑то тесно и весело. Вот уж воистину — чайки. Мелкие, много, а как нагадить могут! Восторг!

— Здравствуй, боярин! Принимай гостей!

— Много вас?

— Да нет, почитай, пять с половиной тысяч человек всего!

— Та — ак… Ладно. До подхода царевича размещу.

— Да ты не думай, боярин, мы в тягость не будем. С собой провизию захватили, опять же, часть чаек в море выйдет на разведку…

Это Ромодановский одобрил. И фарватер узнавать надобно, и турок погонять… они‑то старались не сильно высовываться — не так много у него здесь кораблей, чтобы рисковать. Хотя и говорили моряки, что команды сработались, что справятся они с галерами, но мало ли…

С кого спросят?

Как войска везти, ежели что?

Нет уж, сидите дома — целее будете. А потому турецкие галеры чувствовали себя в заливе, как дома. Да и были, до недавнего времени. Казаки же…

Пусть осваивают.

Чего греха таить, до конца своими Ромодановский их не считал. Нужны? Да! Полезны? Трижды да! Вот и пусть приносят пользу.

Степан, в свою очередь, не возражал погонять турок по заливу. Пять с хвостиком тысяч казаков, рвущихся в бой — смесь крайне взрывоопасная. И сдерживать их боевой пыл до подхода основных сил будет крайне тяжко, пусть они лучше на турках срываются.

— Когда выйдете?

Ромодановский и Разин отлично поняли друг друга — и не обиделись. Было б на что! Оба профессионалы, оба — воины, оба по должности политики, просто в разных местах…

— Денька три отдохнем, да и вперед. Поделю чайки на две части, пусть попеременно, дня по три — пять бороздят залив, одни вернутся — вторые уйдут… как раз, пока все отдыхать будут — очередность определим с Иваном Сирко.

— Он здесь?

Про Ивана Дмитриевича Ромодановский был наслышан. Как же, герой… уж сорок лет герой, между прочим!

— А то ж! Такую потеху пропустить он никак не мог!

Разин хищно ухмыльнулся. Впереди ждали великие дела. Если им удастся взять Керчь, выбить турок с Перекопа, а татар с полуострова — да за такое золотом в летописи вносят! И он постарается, чтобы его участие не прошло незамеченным.

Ромодановский думал примерно о том же, но насчет золота в летописях не интересовался. Его больше радовало то, что прилипало к рукам. А липло — немало. Даже с учетом царской и царевичевой доли, с учетом того что никто не выворачивал карманы ни беженцам, ни башкирам, получалось очень прилично. Оставалось переправить все это до дома, ну да ладно. Вывернемся! С такими деньгами многое сделать можно!

* * *

Три царевны под окном… нет — нет, о рассуждениях речи не было. Сейчас все трое — Татьяна, Анна, Софья, смотрели на Марию Луизу Собесскую. И доброты в их взглядах не было. Никакой.

Мало того, что эта девица могла разрушить тщательно лелеемые планы по обрусению Польши, так она еще и Марфу отравить хотела. Между прочим, любимую сестру и племянницу.

Впрочем, Мария не особо нервничала. Смотрела зло, гордо…

Софья в разговор вступать не торопилась, поэтому первой атаковала Татьяна. И старшая, и более нетерпеливая.

— Что ж, Мария, не могу сказать, что рады мы тебя видеть, но сейчас ты под нашим кровом. Всего ли тебе довольно?

Мария чуть заметно усмехнулась, повела плечом.

— Чем же я заслужила такую немилость, ваше высочество?

По — русски она не говорила, но царевны неплохо понимали польский — выучили с Марфой.

— Попыткой убийства нашей родственницы, — так же спокойно ответствовала Татьяна.

— Я невиновна. А коли была бы…

— Не стоит крутить, — Анна вступила в игру. — Лучше постарайся подумать над своей жизнью. Королевой тебе уже не стать, как и любой девке, которая свою честь потеряла, но хорошей женой еще не поздно.

— Я своей чести не теряла!

— Да неужто? На франкского короля бессилие напало? А заодно и на его брата?

Анна с Татьяной откровенно издевались, заставляя Марысю выйти из себя, сжать кулачки.

— Это ваша Мария придумала!

— Коли б это правдой не было, ты б так и не нервничала!

— Это она мою честь сплетнями загубила!

— Невелика та честь, которую может сплетня унесть, — фыркнула Татьяна.

— Уж какая ни есть, а все побольше вашей. Вся Польша знает, что царевны тут в школе блудят с кем попало!