Читать книгу "Куда Кейнс зовет Россию? - Солтан Дзарасов"

Вторая особенность японской экономики касается пожизненного найма (a system of lifetime employment) и определения заработной платы в зависимости от стажа работы и возраста (the dominant role played by length of service and age in wage determination). Здесь тоже мы находим больше сходства с советской системой, чем с типичной капиталистической системой.

Мы не будем здесь вдаваться в вопрос о самурайском происхождении пожизненного найма. И все-таки отметим, что, по мнению многих авторов, писавших на эту тему, он представляет собой модернизированный вариант унаследованных от феодального времени патриархальных отношений. Тогда крестьяне были привязаны к данному хозяину, а последний, в свою очередь, заботился об их благополучии. В современных условиях, когда до одной трети рабочих работают в фирмах на условиях пожизненного найма, он стал одним из источников «японского чуда». Таких работников ни при каких обстоятельствах не увольняют, а они тоже, в свою очередь, ни при каких условиях никуда не уходят. В пору успехов фирмы и в пору ее неудач работники остаются в ней. Фирма – второй дом, как хозяину, так и работнику.

Такие условия фактически превращают фирму из частной собственности в общественную. По марксистской терминологии, эти условия называются непосредственным соединением работника со средствами производства, при которых исключена эксплуатация работника, а понятие хозяина исчезает, поскольку тот теряет власть над работниками. Если работнику гарантировано право на труд и он не может быть уволен, то работник уже не является наемным в собственном смысле этого понятия, а, по существу, превращается в совладельца, заинтересованного в успехе своей фирмы и несущего ответственность за результаты ее деятельности. По марксистской теории такой работник называется «социалистическим производителем». Сложившиеся таким образом отношения, будь они в Японии или другой стране, являются не менее, если не более, социалистическими, чем те, которые имели место в СССР и других социалистических странах.

Одно уже выпадение трети работников из сферы спроса и предложения рабочей силы, как это имело место в Японии по причине пожизненного найма, сделало неоклассическую концепцию рынка труда неподходящей для объяснения ситуации в этой стране. Но дело не ограничивается этим. Японский опыт показал такой способ определения заработной платы, который также с помощью ортодоксальных положений не поддается объяснению. Мы имеем в виду определение заработной платы по социальным характеристикам работника, т. е. в зависимости от пола, возраста, стажа работы, прилежности и верности компании и т. д. Заработная плата в Японии, где бы человек ни работал, растет с годами по мере изменения его социального статуса (семейное положение, стаж работы, инициативность, занимаемая должность и т. д.). Правда, молодые работники не всегда довольны этим порядком, поскольку считают, что их квалификация и вклад в дело недостаточно учитываются при установлении им заработной платы.

Тем не менее, здесь нет ничего похожего на картину, изображаемую неоклассической теорией. Самое главное – нет рынка труда в его либеральном понимании, а следовательно, и такой свободной конкуренции, которая бы давала ортодоксии основание утверждать, что она (конкуренция) приравнивает заработную плату к предельному продукту труда. Правда, японская специфика не поддается объяснению и с помощью марксистской теории. Здесь нет также и того антагонизма между трудом и капиталом, в силу которого, как утверждает марксистская теория, ненужные в данный момент работники выбрасываются на улицу и образуется армия безработных. Поскольку здесь нет свободной конкуренции на рынке труда, то не может действовать механизм образования стоимости рабочей силы, превращенной и денежной формой которой, по марксистской теории, выступает заработная плата при капитализме.

Отношения между трудом и капиталом марксизм определяет как антагонистические. На этом базируется его теория классовой борьбы между буржуазией и пролетариатом. Нео-классическая теория рассматривает эти отношения как рыночные, т. е. как куплю-продажу труда (рабочей силы). На этом базируется ее теория социального партнерства между двумя факторами производства. К Японии неприменимо ни только первое, но и второе определение. Отношения работников и работодателей здесь являются такими, чего нигде на Западе нет. Они носят патерналистский характер, и японцы не стыдятся, а гордятся этим. С одной стороны, патернализм выступает как наследие прошлой феодальной эпохи, а с другой – политическим последствием поражения страны во Второй мировой войне. Из шока этого поражения японский правящий класс сделал вывод, что единство со своим народом и забота об его интересах и благополучии является основным гарантом не только мирного развития страны, но и ее успехов на мировой арене. Выход Японии на передовые позиции в мировом научно-техническом прогрессе и высокая конкурентоспособность ее товаров на мировом рынке достигнуты не столько потому, что бизнесмены набивали свои карманы, сколько потому, что выгоды шли на пользу всего населения страны.

Если бы Япония приняла неоклассическую модель экономики и пренебрегала тем, как складываются социальные отношения в обществе, то она разъедалась бы разного рода конфликтами и не могла стать передовой технической державой. Только потому, что плоды технического прогресса и конкурентоспособности японских товаров шли на благо всего народа, японское население не только приняло этот курс экономической политики, но было его активным проводником в жизнь. В результате благосостояние непрерывно росло, смертность населения опустилась до самой низкой отметки в мире, а по продолжительности жизни Япония заняла одно из лучших мест.

Третья особенность японской экономики состоит в стопроцентном кооперировании фермерских хозяйств и отсутствии в них наемного труда. Такая система сельского хозяйства возникла путем проведения аграрной реформы в первые послевоенные годы и ликвидации существовавшей до этого помещичьей собственности на землю. В результате класс помещиков был ликвидирован, а их земли проданы государством прежним арендаторам, которые превратились в самостоятельных фермеров, ведущих хозяйство даже на участках до одного гектара.

В таких хозяйствах нет нужды и возможности найма рабочей силы. Поэтому все хозяйства являются семейными. Крупных фермерских хозяйств, где бы применялся наемный труд, в Японии нет. В очень редких случаях лишь на время могут прибегать к найму рабочей силы, что позволяет считать, что практически такого найма нет. Зато все фермерские хозяйства входят в различные кооперативные объединения сбытового и снабженческого характера. В своей производственной специализации, т. е. в выборе того, что производить, каждое хозяйство полностью свободно. Зато объем производства квотируется сбытовыми возможностями кооператива. В этом смысле японское квотирование есть то, что у нас называлось планированием. Меньше предоставленной квоты (планового объема) фермеру нет смысла производить, а больше у него не берет сбытовой кооператив.

В этом вопросе также меня поражало не только блестящее знание японскими специалистами советских концепций и опыта, но в особенности их необыкновенная мудрость и умение брать самое лучшее из чужого опыта. Во всяком случае, японская кооперация была такой, какой ее предлагал Ленин в своих последних работах, в то время как советская коллективизация – как я хорошо знал не только теоретически, но и по опыту своей практической работы – осуществлялась противоположно тому, что содержалось в этих работах. Ленин предлагал объединить российских крестьян в сбыто-снабженческие и кредитные кооперативы. Но у него нет ни одного слова о кооперировании производства, а тем более о директивных заданиях государства по всей номенклатуре изделий, как это у нас делалось в течение многих лет.