Читать книгу "Прихоти любви - Евгения Марлитт"

– Что здесь происходит? – было его первым вопросом.

Он, казалось, не поверил своим глазам, увидев ее светлость, которая не выходила к завтраку вследствие мигрени, а теперь стояла с красным, отнюдь не томным лицом. Она заявила повелительным тоном:

– Я желаю взять внучку с собой, а эта особа…

– Ах, ваша светлость изволили думать, что я так погружен в свое счастье, что забуду время отъезда? Или, скорее, ваша светлость желала, не дожидаясь моего позволения, уехать раньше назначенного срока, пока меня не было дома. Поэтому стоит у подъезда карета? И ваша светлость желает взять внучку, – голос Лотаря звучал, как отдаленный гром, – не спросив моего разрешения? Осмелюсь спросить: по какому праву?

– Она дитя моей дочери!

– И мое также! Права отца стоят намного выше прав бабушки, ваша светлость.

– Только на несколько месяцев, Герольд, – сказала принцесса Текла, поняв, что гнев заставил ее наделать глупостей.

– Ни на один час, – решительно воскликнул он, бледнея. – Я хочу оградить это дитя от тлетворного дыхания, которое выбирает для порчи лучшие и чистейшие цветы, я хочу избавить ее от раннего презрения к людям. Моя дочь будет воспитываться в обычаях нашего дома, чтобы она научилась мыслить естественно и благородно, и это будет здесь, в Нейгаузе, ваша светлость, под непосредственным руководством моим и моей будущей жены!

Он задернул полог постельки, в которой проснувшаяся малютка глядела испуганными глазами.

– Когда угодно ехать вашей светлости? – холодно прибавил он.

Принцесса подошла к кроватке, коснулась губами лба ребенка и, не говоря больше ни слова, проследовала с фрау фон Берг в вестибюль, где ее ждала принцесса Елена с фрейлиной и камергером. Старуха села в экипаж с самой ласковой улыбкой, но поклонившаяся Беата получила за свое долгое гостеприимство только высокомерный кивок.

Лотарь сел напротив их светлостей, как в день их приезда. Когда лошади тронулись, черноглазая девушка с таким горьким разочарованием посмотрела на старый дом, что Беате, несмотря на чувство облегчения, стало жаль ее. Бедная маленькая упрямая принцесса!

Тут Беата заметила, что все еще продолжает стоять перед зеркалом, держась за ленты своей шляпки. Она глубоко вздохнула. Слава богу, теперь в доме стало спокойно! Свежий горный воздух выгонял из верхних комнат пронзительный запах пачулей, употребляемых фрау фон Берг, горничная подобрала остатки дорогого хрустального стакана, брошенного об печку ее светлостью в припадке гнева. На ветке липы висела голубая лента, снесенная ветром с туалета принцессы Елены, а на лугу выколачивали мебель и матрацы. Завтра все войдет в свою колею, слава богу!

– Извините меня, – весело сказала она, входя в гостиную, где увидела Клодину у окна, а Лотаря в задумчивой позе перед портретом отца на другом конце комнаты. – Вам подали кофе? Хорошо, я вижу, ну, я готова ехать!

Говоря это, Беата была разочарована: она думала, что увидит жениха и невесту, нежно сидящих рядом. Вместо того Лотарь церемонно подошел к невесте, предложил ей руку, совсем как на придворном балу, и сказал:

– Прогулка будет вам полезна, Клодина.

Как, они были на «вы»? Беата начинала сердиться на слишком сдержанных чудаков.

– Пожалуйста, Лотарь, прикажите после прогулки остановиться перед Совиным домом: мне хочется отдохнуть, я чувствую себя еще слабой.

– Да, конечно. Нам надо сделать визит Иоахиму, – последовал ответ.

Это была очень молчаливая поездка. Когда экипаж стал спускаться вниз, в долину, и показались красные крыши маленького курорта, Клодина со вздохом откинулась назад. Еще это! Она подозревала, что он хотел показать ее реабилитированной. Когда они въехали в аллею, из курзала неслись звуки вальса. На площадке вокруг этого храма музыки стояли многочисленные столики, покрытые красными и белыми скатертями. Знать сидела и болтала за отдельным большим столом, и зоркие глаза оберкельнера следили, чтобы туда не проникали недостойные: часа за три до концерта он прикреплял к стульям надпись «Занято».

Даже если из знатных посетителей приходило только двое или трое, «прочие» не могли достать стула, он пожимал плечами и говорил: «Очень жаль, господа, но те места заняты».

Сегодня пустых мест не было, и шел оживленный разговор о чрезвычайных событиях вчерашнего вечера в Альтенштейне. Весть об опале Клодины со стороны герцогини-матери была у всех на устах, естественно, до неузнаваемости преувеличенная. Одни рассказывали, будто она велела своей бывшей фрейлине тотчас же уехать из замка, другие – что ее лишили содержания, а третьи говорили, что прекрасная фон Герольд все-таки настояла на том, чтобы присутствовать на обеде, и сказала, что повелитель и господин в замке только герцог.

Невероятно! И это еще не все! И к тому же кровотечение у герцогини! Ясно, что оно было следствием горя и волнения. В конце концов, нельзя винить герцога, раз Клодина так легкомысленна, и так далее, и тому подобное.

– Ужасно! – жалобно воскликнула старая баронесса. – Кто мог ожидать такого от Герольдов?

– А как относится ко всему этому барон Герольд? Он был бледен, как мертвец, когда герцогиня развенчала Клодину.

Толки все разгорались, но вдруг все умолкли. Кто-то сказал:

– А ведь вон едет нейгаузовский экипаж!

– Верно, и быстро приближается!

Все сделали вид, что заняты разговором о совершенно других вещах. Дамы обращались друг к другу, обмахиваясь веерами, но все глаза – молодые и старые – устремились навстречу подъезжавшему экипажу. Быстро неслись вороные кони, кучер и лакеи были в безукоризненных ливреях, голубых с желтым, а кто же в коляске? За длинным столом вдруг все сняли шляпы, мужчины вскочили, дамы начали кланяться и любезно улыбаться.

Но что это? О господи! Клодина фон Герольд с перевязанной рукой рядом с фрейлейн Беатой? А напротив барон?

Экипаж остановился у подъезда курзала. Молодой гусарский офицер и мрачный атташе при посольстве стремительно кинулись к экипажу. Любопытство одолевало всех.

– Как здоровье герцогини? – спросил офицер у Клодины.

– Герцогине лучше, – последовал приветливый ответ.

– Но вы, милостивая государыня, кажется, повредили руку? – спросил атташе, подкручивая усы.

– Незначительное повреждение, – ответил за Клодину Лотарь. – Я надеюсь, моя невеста скоро будет владеть рукой. Ах, извините, забыл сказать, что перед вами только что помолвленная пара: мы дали друг другу слово вчера вечером. Неожиданность, не правда ли, господа? Но, Клодина, вот принесли воду. Надеюсь, она холодная?

Он пожал руки стоявшим, и они обменялись выражениями поздравления и благодарности. Клодина выпила стакан воды.

– Поезжай дальше! – приказал Лотарь и, сняв шляпу, низко и серьезно поклонился сидевшим за столом.

Скоро быстро катившийся экипаж выехал на пустынную дорогу, сопровождаемый заключительными аккордами вальса, продолжавшими звучать в пронизанном лучами солнца и пропитанном запахом сосен воздухе. У большого стола вдруг смолкли языки, так же, как после аккорда на литаврах и трубах замерли звуки вальса. Общество не сразу пришло в себя от изумления. Первым с достоинством заговорил старый генерал: