Читать книгу "Кольцо леди Дианы - Ольга Тарасевич"

Когда раздался звонок в дверь, Лика даже не удосужилась заглянуть в глазок. Была уверена: Саша вернулся, забыв дать ей какое-нибудь цеу насчет своего пса.

Но на пороге стоял… Дед Мороз, в красно-золотистой шапке и красном халате, с окладистой белой бородой чуть ли не до пояса.

– Мне нужна Лика Вронская, – голос «дедушки» был совершенно несолидным, звонким. А еще Дед Мороз совсем не по-сказочному сдул белоснежный ус, отчаянно лезший ему в рот. – Я могу пройти? Мне надо, чтобы вы расписались.

– Да, конечно, – Лика посторонилась, пропуская «дедушку» и с любопытством поинтересовалась: – А вы от кого?

– Может, Егоров? Сейчас посмотрим на бланке заказа, – курьер завозился с борсеткой.

Вронская повернулась к тумбочке, где лежала ручка, потом вдруг вспомнила, что рядом с курьером осталась сумка, а в ней дорогущее кольцо, и хотела было обернуться…

Но в ту же секунду за спиной раздался оглушительный грохот.

– Филин! – заорала Лика, с ужасом увидев, что парень уже валяется на полу, Филин погрыз ему плечо, и теперь челюсти щелкают возле тоненькой шеи.

Извиваясь, как змея, курьер пытался уклониться от огромной пасти, но Филин оказался ловчее.

Очнувшись от оцепенения, Вронская схватила собаку за ошейник, прекрасно понимая: оттащить пса в такой ситуации у нее не хватит сил, команд озлобленная распаленная собака уже не слышит. Единственный способ переключить внимание звереющего от крови терминатора – это шахнуть его по голове… Где-то там, на полке возле зеркала, есть египетская статуэтка из камня, надо срочно до нее дотянуться…

Не прекращая тянуть Филина за ошейник, Лика ухватила тяжелого божка, но…

Сначала боковое зрение вдруг выхватило странный предмет, которого совершенно точно никогда не было в прихожей – на полу валялся наполненный шприц. Потом колпак Деда Мороза слетел, и по паркету разметалась густая грива золотистых волос. А еще в глаза вдруг бросился небольшой аккуратный шрамик за ухом незнакомки, такой остается после круговой подтяжки лица…

– Девушка?! Вы кто? – невольно вырвалось у Лики.

– Собаку убери! – прохрипела странная девица.

Поколебавшись, Лика все же решила ударить пса по голове, замахнулась, и… Вдруг раздался жуткий звук разрывающейся человеческой плоти, на паркет хлынула кровь, девушка вздрогнула и затихла.

А Филин отпустил растерзанное горло, и, вильнув хвостом, лег рядом с окровавленным телом…

Дрожащими руками Лика вытащила мобильный, но поняла, что не может открыть телефонную книгу: руки трясутся, а глаза застилают слезы.

Когда все-таки получилось дозвониться до приятеля, все мысли уже исчезли, только дикий страх пульсировал в висках.

– Седов, говорить можешь? – всхлипнула Вронская. – У меня полный трындец. Ко мне пришла какая-то странная девка. А Филин ее загрыз. Да ничего я не пила, Филин – это не филин. Ну то есть не птица, а собака, стаффордшир. Что делать, а? Меня ведь не посадят? Собака ведь не моя! Да. Поняла. Позвонить в «Скорую». Потому успокоиться. И ждать тебя. Да, сначала обязательно позвонить в «Скорую»…

Вызвав бригаду, Лика схватила Филина за ошейник и потащила в туалет.

– На хрен только Саша тебя завел! – нервно почесываясь, прокричала Лика после того, как собака была надежно закрыта на замок. – Сам какой-то полубандит-полуспортсмен отмороженный и пса взял – психопата!

«Скорая помощь» приехала быстро. Пожилая женщина в белом халате скептически посмотрела на залитый кровью пол, потом – на искусанное горло незнакомки. Ее рука машинально проверила пульс, и вдруг круглое лицо под белой шапочкой просияло:

– Невероятно, она еще жива!

И сразу в воздухе терпко запахло лекарствами, из ящичка врача появились какие-то баночки, перевязочные пакеты, ампулы.

Торопясь открыть дверь на новый звонок, Вронская была уверена: это Седов, он ведь рядом находился в момент разговора, буквально в двух шагах.

Она распахнула дверь, и… На пороге стоял Дед Мороз. В красно-золотистой шапке, с окладистой бородой, в руках у него была коробка пирожных из «Шоколадомании».

– Вас хотят поздравить с Новым годом. Позвольте, я пройду, мне нужна ваша подпись на…

Собственная прихожая вдруг превратилась в утыканное звездами ночное небо, и оказалось, что в нем можно летать, крутиться, извиваться – а если пытаться этого не делать, то все равно ничего не выйдет, весь мир пустился в стремительную пляску.

«Вот так сходят с ума».

Это была последняя мысль перед черным ватным непроницаемым обмороком…

Глава 10

Молодой женский голос:

– Не хотела бы я быть на ее месте. По мне, так уж лучше смерть. А так – лежишь себе, как овощ, сердце работает, мозги – нет.

Похоже, вторая женщина уже в возрасте. Она говорит медленно, степенно:

– А вот об этом уже не тебе судить! На все воля Божья. Смотри внимательно, сейчас я покажу, как надо обмывать тело. Вот так ведешь губкой, а потом протираешь, насухо. И массируешь, массажик – большое дело. Пролежни-то все равно будут, но в меньшей степени.

– Чем такая жизнь… Слушайте, но эта Татьяна Красильникова ведь аж 71‑го года рождения. Ей сейчас тридцать девять.

– Насухо кожу протирай! Насухо.

– Так хорошо? Тридцать девять – а лицо и фигурка ну как у девочки. Да она моложе меня выглядит. А мне двадцать пять. Правду говорят, что она убила кого-то?

– Не знаю. Да и не наше дело это. Не отвлекайся, массируй.

– А она еще долго будет в коме?

– Э, милочка, да разве тебе кто точно скажет. И сами доктора не знают. Бывает, через неделю люди в сознание приходят, а некоторые так годами и лежат. Операций у этой девочки было много. Горло ей доктора заново, считай, сшили…

…Странно: голоса слышны отчетливо, а прикосновения совсем не ощущаются. Тела словно бы нет вообще. А вот насчет того, что мозги не работают, медсестра не права. К сожалению, работают. Даже слишком хорошо. Вернуться бы опять в то серое, густое, как кисель, забытье. Вот в нем растворилось все: и страхи, и боль, и даже любовь проклятущая, которую, казалось, из себя никак не вытравить. Беспамятство напоминало теплое море: плывешь себе, течешь, хорошо. А когда неспешное плавание вдруг закончилось, появилось это: голоса, слабость, мысли и воспоминания.

Невыносимо дорогие и ненавидимые кадры. Вот худенькая тридцатилетняя брюнетка забежала в кафе пообедать. Обычно ей недосуг, она перекусывает хот-догом или булочкой. Неудивительно для тех, кто поднимает свой бизнес. Бизнес – слово-то какое красивое, многообещающее. От него пахнет дорогим парфюмом, оно носит Prada, и в ожидании регистрации на самолет лениво попивает мартини у барной стойки. А на самом деле все более чем прозаично: пашешь от заката до рассвета, как папа Карло. Торгующие цветами точки разбросаны по всей Москве, пока товар на оптовом складе заберешь да по розничным пунктам развезешь – уже пора собирать выручку. Нанимать специального человека для этих целей – себе дороже, то цветы пропадут, то деньги. И бухгалтерию лучше самостоятельно вести, и в налоговую ходить – пусть на сон всего пару часов остается, зато никакого воровства, и появляется возможность потихоньку расширять бизнес. Правильно говорят, если хочешь, чтобы дело было сделано хорошо, сделай его сам. Но гастрит замучил, несколько дней тарелка с борщом, горячим, наваристым, со сметанкой, так и стояла перед глазами. Не удержаться от соблазна, захотелось прервать вечное передвижение по забитым пробками улицам. Казалось, умереть можно, если в кои-то веки не пообедаешь по-человечески. Только вот аппетит пропал начисто. Какой парень за соседним столиком! Он именно такой, какие ей всегда нравились: высокий, широкоплечий, темноволосый. И при этом еще и голливудский красавчик: карие глаза, чувственные губы. Почему-то тогда ей показалось – ну вот этот точно не окажется альфонсом. Не станет ныть, чтобы ему помогли закрыть долги по умирающему бизнесу, не будет выпрашивать новую тряпку или туалетную воду. После развода у нее почему-то все время так получалось: что ни новый мужик – то альфонс, сам ничего не делает, на диване лежит, а требований выше крыши. Но не вековать же одной, тридцать лет всего, все еще впереди. Под лежачий камень вода не течет, надо пытаться наладить свою личную жизнь. А этот красавчик выглядит таким солидным, надежным. Даже слишком солидным. Вдруг откажет девушке, спрашивающей разрешения пересесть за его столик? А, все равно, попытка – не пытка, может, повезет.