Читать книгу "Бесспорной версии нет - Анатолий Ромов"

– Это все?

– Не все. Попроси Константина Никифоровича немедленно связать тебя по ВЧ с МВД Грузии. Пусть тбилисцы срочно выяснят в Музее искусств Грузии признаки, по которым можно определить подлинность «Перстня Саломеи». И вообще, пусть узнают о нем как можно больше. Были ли копии, кто являлся последним владельцем и так далее. Ответ попроси сообщить немедленно. Как только что-то выяснишь – звони.

– Все понял, батоно Георгий.

Проводив Джансуга взглядом, я вошел в комнату.

Заявление

Начиная допрос, я не рассчитывал на откровенность судового врача. В первые минуты предположение как будто оправдывалось: ничего нового по сравнению со сказанным в таможне я не услышал. Я хотел было уже заканчивать разговор о перстне, как вдруг Челидзе сказал:

– Между прочим, Георгий Ираклиевич, у меня есть еще одна копия «Перстня Саломеи».

«Вот это номер, – подумал я. – Сколько же их всего? Но может быть, Челидзе просто пытается меня запутать?»

– Еще одна копия?.. Но… зачем вам она?

– Сделал на всякий случай.

– И где она находится?

Челидзе беспечно пожал плечами:

– Должна быть дома, в шкатулке.

Ладно, решил я, с этим мы еще разберемся, а сейчас пора поговорить о другом. Достал из папки фотографию Джомардидзе, положил перед судовым врачом:

– Шалва Геронтиевич, вам знаком этот человек?

Челидзе бесстрастно рассмотрел снимок:

– Нет, этого человека я не знаю.

– Подумайте, Шалва Геронтиевич.

– Георгий Ираклиевич, тут и думать нечего. – Челидзе сделал вид, что снова изучает фотографию. – Конечно, не исключено, что это лицо я где-то видел. Но где и когда – не помню.

– А вот это вы могли видеть. – Я положил рядом с фотографией Джомардидзе сильно увеличенный снимок упаковки морфия.

– Это? Естественно. Я же врач. Это упаковка морфия.

– Верно. Но вам незнакома именно эта упаковка? Посмотрите, в углу коробки хорошо виден номер. Он вам ни о чем не говорит?

– Нет, этого номера я не помню.

– Когда в последний раз вы получали подобные упаковки?

– Когда… Ну, неделю назад среди других лекарств я получил пять упаковок. На весь рейс.

– По правилам вы должны были за них расписаться?

– Я расписался в журнале склада медуправления. Это обычная процедура.

– Вы должны были также расписаться в том, что знаете об ответственности врача за подобные препараты, об особых условиях их хранения, о недопущении хищения и так далее. Вы давали такую расписку?

– Естественно.

– Вы строго выполняли правила хранения?

– Ну… в общем.

– Шалва Геронтиевич, как известно, правила нельзя выполнять «в общем». Ответьте: вы выполняли эти правила или нет?

– Выполнял.

– Тогда посмотрите снимок журнальной записи. – Я достал третью фотографию. – Вот ваша подпись, удостоверяющая получение пяти упаковок морфия. Вот их номера. Один из них совпадает с номером сфотографированной упаковки. Эта упаковка была изъята вчера у опасного преступника Джомардидзе Омари Бухутиевича. Его фотография перед вами. Каким образом полученная вами и подлежащая строгому хранению упаковка морфия оказалась у Джомардидзе?

Челидзе изучающе посмотрел на меня:

– Она действительно у него оказалась?

– Действительно.

– Но почему вы не спросите об этом у него самого?

Хороший ход сделал Челидзе. Но смысл его ясен. Хочет выяснить: где, когда и как был задержан Джомардидзе.

Подумав, я ответил:

– К сожалению, это не представляется возможным. При задержании Джомардидзе оказал сопротивление, не обошлось без стрельбы.

Кажется, я сказал то, что надо: «не обошлось без стрельбы». Пусть поломает голову. По наступившему молчанию понял: ход удался. Наверняка Челидзе размышляет сейчас о том, ранен или убит Джомардидзе. Но у него хватило выдержки не выяснять этого. Тронув фотографию, он покачал головой:

– Тогда… совершенно ничего не понимаю. Похитить упаковку из медчасти довольно трудно…

– Лекарства хранятся под замком? Так ведь?

– Так.

– И медчасть вы запираете?

– Разумеется.

– Сегодня, перед выходом в рейс, вы обязаны были проверить, на месте ли полученные вами лекарства. Вы сделали это?

– Сделал. Но отсутствия упаковки я не заметил.

– Шалва Геронтиевич, не будем лукавить. Вы, врач с пятнадцатилетним стажем, и не заметили отсутствие целой упаковки морфия! Когда, где и при каких обстоятельствах вы передали морфий Джомардидзе?

– Я не брал морфий.

– Решили упорствовать. В таком случае мы будем вынуждены обыскать ваш дом.

– На это у вас нет никаких оснований.

– Основание есть – ваша возможная связь с опасным преступником.

Я снял трубку, набрал номер Бочарова. Услышав отзыв, сказал:

– Константин Никифорович, это Квишиладзе. Я по поводу санкции на обыск дома Челидзе. Считаю обыск необходимым.

– Георгий Ираклиевич, санкция получена. Можете приступать к обыску.

– Спасибо.

Положив трубку, я посмотрел на Челидзе:

– Шалва Геронтиевич, санкция прокурора на обыск вашего дома получена. Сделано это в полном соответствии со статьей сто шестьдесят шестой процессуального кодекса. Обыск будет произведен в вашем присутствии и в присутствии понятых. Вы готовы?

– Мне нужно подумать.

– Не понимаю, что тут думать. Обыск в вашем доме будет произведен в любом случае.

– Я имею право подумать?

– Пожалуйста. Думайте, пока я позвоню.

Снова набрал номер Бочарова:

– Константин Никифорович, Джансуг далеко?

– Рядом.

– Дайте его, пожалуйста.

– Даю.

Я услышал голос Парулавы:

– Батоно Георгий?

– Джансуг, связался, с кем я просил?

– Связался. Но дело не такое простое. По телефону из музея о таких вещах не говорят. Тбилисцы туда поехали. Обещали позвонить, как только все выяснят.

– Сегодня выяснят?

– Обещали.

– Тогда сразу свяжись со мной, хорошо?

– Обязательно, батоно Георгий.

Челидзе сидел, опустив голову и машинально поправляя рукой прическу.

– Подумали? – спросил я. – Едем?